Русский Фольклор

ТРАДИЦИОННЫЕ ФОРМУЛЫ
РУССКОЙ НЕОБРЯДОВОИ ЛИРИКИ
(К ИЗУЧЕНИЮ ЭСТЕТИКИ УСТНОПОЭТИЧЕСКОГО КАНОНА)
 
Предметом настоящей статьи являются формулы русской народной необрядовой лирики, т. е. различные художественные стереотипы, оформляющие ситуации, образы персонажей, их чувства, характеристики, речи и т. д., вплоть до мельчайших стилистических деталей. Эти формулы («типические», «общие места», loci communes, устойчивые словосочетания), не связанные с определенным сюжетом и лежащие в основе всего репертуара традиционных песен, наглядно выявляют такую эстетическую закономерность народной лирики, как художественный канон. Само наличие в разных песнях повторяющихся элементов (от одного слова до целой группы стихов) является фактом очевидным и не требующим никаких доказательств. Но этот факт нуждается в научном объяснении, в специальном анализе. Однако проблема формульности русской лирики почти не затрагивалась исследователями.
Вопрос о формульной природе лирической песни в связи с ее композицией ставится (но только ставится) в известной работе Б. М. Соколова, а также в книге М. П. Штокмара (здесь эта проблема связывается с вопросом о контаминации; интересен термин, который М. П. Штокмар предлагает как программный для изучения роли loci communes в текстах различных песен, — «миграционная поэтика»). П. Д. Ухов в небольшой статье о формулах констатирует наличие ограниченного запаса устойчивых образов, «готового материала», которым пользуется певец-импровизатор. Формулы как явление поэтики П. Д. Ухов связывает прежде всего с импровизацией. Разумеется, импровизация предполагает наличие разного рода клише. Однако формула сама по себе еще не предполагает ни какой импровизации. Вопрос о художественной природе формул тем самым остается открытым. Вот практически и все специальные работы о русских лирических формулах.

Если же говорить об изучении loci communes как универсальной закономерности словесного творчества определенных исторических эпох, то история вопроса начинается еще с античности (Протагор, «Риторика» Аристотеля, «Топика» Цицерона, неоплатоническая теория Гермогена о словесных формулах-архетипах) и продолжается непрерывно в течение веков до наших дней, особенно в исследованиях по поэтике средневековых литератур и в изучении устнопоэтической техники повествовательного фольклора. Формульность является одной из типологических универсалий фольклора в целом и народной лирики в частности. Как писал А. Н. Веселовский, «то, что мы зовем народною лирическою песней, не что иное как разнообразное сочетание тех же простейших мотивов (т. е. формул; см. выше, — Г. М.), стихов или серий стихов: вы встретите их там и здесь как общее место. Все это бывает связано незатейливым диалогом либо каким-нибудь положением, кто-нибудь ждет, задумался, плачется, зовет и т. п., и стилистические формулы служат к анализу психологического содержания: формулы печали, расставания, привета, как в эпической песне есть формулы боя, столованья и т. д.; тот же стилистический Домострой». Отмеченная еще Л. Уландом, В. Гриммом, А. Н. Афанасьевым, Ф. И. Буслаевым, А. Н. Веселовским формульность как закономерность художественной системы мировой народной лирики более детально показана в работах Р. Майера, А. Даура, Ф. Геттинга, Т. Фрингса, С. Боура, Г. Пойкерта, Р. Келли, С. Ванга для индоевропейских, африканских и восточных традиций.
В работах по русской лирике невозможно обойти вопрос о формулах, которые являются первоэлементами лирического жанра. Поэтому естественно, что формулы неоднократно привлекались в качестве материала для изучения отдельных аспектов жанра, особенно в исследованиях по поэтике (в частности по исторической поэтике). Некоторые типы формул, такие, например, как постоянные эпитеты, особенно привлекали внимание: их реестры можно видеть в работах и разделах книг, посвященных стилю и поэтическим приемам народной лирики. Другие группы формул, которые не укладывались в систему известных литературоведческих тропов, обычно не анализировались в поэтиках; констатировалась только их традиционность (понятие, без которого не обходится ни одно фольклористическое исследование, но которое зачастую носит крайне неопределенный характер) без всяких попыток эстетической интерпретации. При этом многие «нетропные» формулы отсылались в ведомство лингвистики (язык фольклора). И хотя в целом ряде работ накоплено немало ценных наблюдений, однако непосредственное обращение к проблемам, связанным с формульной природой народной лирики, приводило к односторонним, а иногда и просто неверным выводам. В неявной, а иногда и в явной форме высказывались мнения о том, что содержательность лирической песни лежит за пределами формул как якобы «омертвевших» и утративших поэтическую свежесть образований. И для того чтобы «оправдать» художественную природу внешне однообразных песен, построенных из традиционных формул, исследователи указывали на неформульные, нетрадиционные, так сказать, «свежие» элементы, иногда встречающиеся в песнях. В результате яесня наделялась свойствами, совершенно не соответствующими ее эстетике, и содержание лирической песни порой трактовалось как ложно понятая эмоциональность.
Однако формулы как традиционные элементы устнопоэтического канона, из которых строится весь основной фонд народной лирической классики, не нуждаются ни в каком оправдании. Необходимо выяснить художественную специфику этой лирики, дать объяснение «формульного факта» в соответствии с современным этапом развития науки о народном творчестве. Уже из банального формально-логического рассуждения следует, что в поэзии, традиционной по определению, наиболее традиционные элементы являются и наиболее существенными (во всех отношениях), они в известном смысле — ключ к «тайне» этой поэзии. Проблема заключается в том, чтобы установить конкретное художественное содержание этой традиционности, т. е. неформально охарактеризовать устнопоэтический канон необрядовой лирики. Другими словами, пользуясь искусствоведческой терминологией, важно дать не только иконографическое описание (Ф. И. Буслаев, Г. Вёльфлин) этого канона, но необходимо прежде всего раскрыть его иконологический смысл (Э. Падофский).
Сколько-нибудь законченной эстетической теории формул народной лирики в настоящее время не существует. Показательно, что специальные работы о формулах современных зарубежных ученых, написанные в русле известной формульной теории Пэрри—Лорда, число которых, по библиографии Э. Хаймса, насчитывало к 1973 г. более 500, являются, по выражению того же Э. Хаймса, «топтанием на месте», а сама теория, как писал недавно один из ее создателей А. Б. Лорд, зашла в определенном смысле в исследовательский тупик. Подобные неудачи объясняются тем, что исследователи исходят прежде всего из технических условий устнопоэтического творчества: устность, фиксация произведения в памяти, создание «текста» в момент исполнения. Как это ни поразительно, но в многочисленных работах о формулах устной поэзии в центре внимания находился преимущественно «механический» аспект этого явления вне всякой собственно эстетической проблематики (хотя некоторые авторы и оперируют при этом такими ставшими модными терминами, как «устная поэтика» и даже «устная эстетика»). Итог этих исследований довольно точно подводит М. Наглер в обзорной статье о формулах: «... достоин сожаления тот факт, что, несмотря на многочисленные предложения и отдельные разработки, до сих пор не создана адекватная эстетическая теория, которая позволила бы нам понять и оценить особую природу устной поэзии именно как поэзии».
Немногочисленные работы о формулах лирики, которые написаны вне рамок «устной теории», также не опираются на последовательную историко-эстетическую концепцию. Это работы «немецкой школы» (А. Даур, Ф. Геттинг, Г. Хайльфурт, Г. Пойкерт, О. Хольцапфель). Общим для этих авторов является признание большой роли формульных элементов в текстах народной лирики. Однако подчеркивание поэтических достоинств и конструктивной, творческой роли стилистических, тематических и композиционных стереотипов, являясь фактически верным, теоретически оказывается почти полностью декларативным, так как не обосновано внутренне непротиворечивой теорией народной поэзии. Несмотря на ряд интересных наблюдений, эти теории носят эклектический характер, и при переходе от общих утверждений к конкретному анализу формульности исследователи порой приходят к выводам, не подтверждающим пафос их общих высказываний, а иногда и противоречащим ему. Основные положения этих авторов можно резюмировать следующим образом.
1. Формулы — результат «типизации» на уровне стиля и содержания, причем эта «типизация» в песне связана с «типизацией» социальной действительности, т. е. формулам поэзии соответствует «формульность жизни». Подобная социологическая параллель верна. Однако она остается всего лишь параллелью, не приближая нас к уяснению художественной специфики этой типизации. А это вопрос первостепенной важности, ибо, опираясь только на типизацию быта, не может быть решен вопрос об эстетике формулы (или решен неверно; существуют явления художественной типизации, не имеющие подобной социологической параллели; достаточно вспомнить при этом о средневековой живописи).
2. Формулы как коллективное достояние — это проявление индивидуальной творческой неспособности (poetisch Unbegabte) отдельного певца. «Эта беспомощность в отношении формы, поэтической техники и выражения и обусловливает необходимость формулы для народной песни». Здесь уже явно формулы получают эстетический минус, а следовательно, такой отпечаток несет и вся построенная из них поэзия.
3. Эта «творческая неспособность» и компенсируется наличием специальных средств — формул, назначение которых — дать возможность каждому певцу, импровизируя, сложить песню (А. Даур, Ф. Геттинг, Г. Пойкерт, С. Боура). Здесь мы опять возвращаемся к указанным выше теориям «технических условий творчества» в устной поэзии, основательная критика которых с различных позиций была высказана за последние годы рядом исследователей.
Разумеется, характер передачи, хранения информации, особенности ее кодирования, необходимость ее «культурной консервациии» определяют во многом и характер используемых семантических единиц. Значение формул как мнемотехнических средств в фольклоре очень существенно и должно обязательно учитываться. Так, например, текст лирической песни, построенный из формул, обладает одной специфической особенностью, которая отсутствует в тексте современной поэзии. Эту особенность можно обозначить как «запоминаемость» — свойство, заложенное в самой структуре текста.
Однако мнемотехнические функции только отчасти и очень односторонне объясняют роль и специфику формул в народной лирике. Объяснять особенности творческого процесса хранением информации исключительно в памяти и «устностью», игнорируя при этом природу фольклорного художественного мышления, совершенно недостаточно. Формульность является спецификой не только лирики, не только фольклора в целом, но целого ряда канонических художественных систем, как словесных, так и несловесных (например, народное изобразительное и прикладное искусство, средневековая литература и живопись), где ни о какой устности и хранении в памяти не может быть и речи.
Мнемотехнические свойства формул носят предельно общий характер, они «слишком» универсальны, чтобы обладать объяснительной силой для жанра. Поэтому, отдавая должное этим абсолютным универсалиям фольклора, создающим, по выражению М. Пэрри, «характерные черты устного стиля» (the characteristics of oral style) всякой устной поэзии, необходимо вынести проблему лирических формул за рамки этих универсалий в ту область, где они теряют свой абсолютный смысл, а именно — в область исторической эстетики.
Для необрядовой лирики, где, во-первых, о composition in performance («сочинении в момент исполнения», по А. Лорду), говорить не приходится, а, во-вторых, словесные компоненты, хотя и не ритуализованы связью с обрядом, стереотипны и устойчивы, задача объяснить поэтическую природу формулы, исходя из закономерностей народной эстетики, из специфики фольклорного лиризма, выдвигается на первый план. Эта задача представляется в высшей степени актуальной, так как формула является своего рода идеальной парадигмой фольклорного слова, концентрируя в себе целый ряд ключевых закономерностей фольклорной эстетики и поэтики.
 
-------------
Г. И. Мальцев.