Русский Фольклор

сказка
В одной небольшой деревушке жили три брата: Семён и Василий, и третий — Емеля-дурак. Старшие братья были женаты и занимались торговлей, а Емеля-дурак всё лежал на печи, перегребал сажу и спал по нескольку суток непробудным сном.
И вот однажды братья решили ехать в столичный город для покупки товаров. А Емелю разбудили, стащили с печи и говорят ему: «Мы, Емеля, уезжаем в столичный город за разными товарами, а ты живи с невестками и слушайся их, если они тебя попросят в чём-нибудь им помочь. Если ты будешь их слушать, то мы за это тебе привезём из города красный кафтан, красную шапку и красную подпояску. А кроме того, ещё много гостинцев».
А Емеле всего пуще нравилась красная одежда, и он обрадовался таким нарядам и от радости захлопал в ладоши: «Всё, братцы, будет сделано для ваших жён, если только купите такие наряды!»
И сам обратно залез на печь и сейчас же заснул непробудным сном. А братья попрощались со своими жёнами, отправились в столичный город. Вот Емеля спит сутки, спит другие, а на третьи сутки невестки его будят: «Вставай, Емеля, с печи, уж, наверное, выспался, ведь спишь трое суток. Сходи за водой на реку!» А он им отвечает: «Не приставайте ко мне, я спать очень хочу. И сами не барыни, сходите по воду!» — «Ты ведь давал слово братьям, что будешь слушаться нас! А сам отказываешься. В таком случае мы напишем твоим братьям, чтоб они не покупали тебе ни красного кафтана, ни красной шапки, ни красной подпояски, ни гостинцев».
Тогда Емеля быстро соскакивает с печи, одевает опорки и худой кафтан, весь замазанный сажей, а шапку он никогда не носил. Взял вёдра и пошёл на реку.
И вот когда он набрал в вёдра воды в проруби и хотел уже идти, оглянулся на прорубь и увидел, как вдруг из проруби появилась щука. Он и подумал: «Хороший пирог испекут мои невестки!» Поставил вёдра, подошёл к проруби и схватил щуку, но щука вдруг заговорила человеческим голосом. Емеля хоть был дурак, но знал, что рыба не говорит человеческим голосом, и очень испугался. А щука ему сказала: «Выпусти ты меня в воду на свободу! Я тебе со временем пригожусь, буду исполнять все твои приказания. Ты только скажи: «По щучьему веленью, а по моему прошенью» — и всё для тебя будет».
И Емеля отпустил её. Отпустил и думает: «А может, она меня обманула». Подходит к вёдрам и громким голосом крикнул: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, вёдра, идите в гору сами, да не пролейте ни одной капли воды!» И не успел он докончить своего последнего слова, как вёдра пошли.
Народ увидал и удивился такому чуду: «Сколько мы прожили на свете, не только видать, даже слыхать не пришлось, чтоб вёдра ходили сами, а у этого дурака Емели идут сами, а он идёт сзади и посмеивается».
Когда вёдра пришли в дом, то и невестки удивились такому чуду, а он скорёхонько на печь и заснул богатырским сном.
Прошло довольно много времени, у них кончился запас колотых дров, а они задумали печь блины. Будят Емелю: «Емеля, а Емеля!» А он отвечает: «Не приставайте ко мне. Я спать хочу!» — «Иди наколи дров и принеси в избу. Мы хотим блины печь и тебя накормим самыми масляными».— «И сами не барыни, сходите, наколете и принесёте!» — «А если мы только наколем дров, наносим сами, то тебе ни одного блина не дадим».
Но Емеля очень любил блины. Взял топор и пошёл на двор. Колол, колол, да и подумал: «Что я колю, дурак, пусть колет щука». И сказал про себя тихим голосом: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, топор, коли дрова, а дрова, летите сами в избу». И вот топор в один момент весь запас дров переколол; вдруг отворилась дверь и в избу влетела огромная связка дров. Невестки так и ахнули: «Что это у нас сделалось с Емелей, он прямо творит какие-то чудеса!»
А он вошёл в избу и залез на печь. Невестки растопили печь, напекли блинов, сели за стол, едят. А его будили, будили, так и не разбудили. Потом, спустя некоторое время, у них весь запас дров кончился, нужно ехать в лес. Начали его будить снова: «Емеля, встань, проснись, уж, наверное, выспался! Хоть бы ты вымыл свою страшную морду —ты посмотри, до чего измазался!» — «Умывайтесь сами, если вам нужно. А мне и так хорошо».— «Поезжай в лес за дровами, у нас дров нет!» — «Съездите и сами — не барыни! Дрова вам принёс, а блинами не кормили меня!» — «Мы же тебя будили, будили, а ты даже голос не подаёшь! Не мы виноваты, а ты сам виноват. Почему не слезал?» — «Мне и на печке очень тепло. А вы бы взяли и положили мне блинка хотя бы три. Я бы когда пробудился, их бы и съел».— «Ты всё нам перечишь и не слушаешься нас. Надо писать братьям, чтобы они тебе не покупали никаких красных нарядов и гостинцев!»
Тогда Емеля испугался, надевает свой худой кафтан, берёт топор, выходит во двор, заворачивает сани и берёт в руки дубину. А невестки вышли смотреть: «А почему ты лошадь не запрягаешь? Как же ты поедешь без лошади?» — « А зачем бедную лошадку мучить! Я и без лошадей съезжу».— «Ты хоть бы на голову шапку надел или что-нибудь повязал. А то ведь мороз, обморозишь уши».— «Если будут мои уши зябнуть, то и волосами загорожу их!» И сам сказал тихим голосом: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, поезжайте сами, сани, в лес да летите быстрее всякой птицы». И не успел Емеля окончить последних слов, как ворота распахнулись и сани быстрее птицы полетели по направлению к лесу. А Емеля сидит, подняв дубинку кверху, и, что ни есть в голове голосу, напевает дурацкие песни. А волосы его стоят дыбом. А лес был за городом. Ему приходится проезжать через город. И вот городская публика не успевает убегать с дороги, а кроме того, интересовались, что едет какой-то молодец без лошадей, в одних санях. Кто хватался за его сани, того он бил дубиной — по чему попадёт! Вот он город проскакал, и много народу помял, и многих своей дубиной поколотил. Приезжает в лес и громким голосом крикнул: «По щучьему веленью, по моему прошенью, топор, руби дрова сам, а дрова, летите в сани сами!»
И чуть только он успел окончить свою речь, как уж у него был полный воз дров и увязан крепко. Тогда он сел на воз и поехал снова через этот город. А улицы так и запрудились народом. И все рассуждали об этом молодце, что проехал в одних санях без лошади. На обратном пути, когда проезжал Емеля с возом дров, то ещё больше подавил людей и ещё больше поколотил дубиной, чем в первый раз. Приехал домой, залез на печь, а невестки так и ахнули: «Что это у нас сделалось с Емелей, он прямо какие-то чудеса творит: у него и вёдра сами ходят, и дрова сами в избу летят, и сани без лошади ездят! Нам с ним не сдобровать. Наверно, он много народу помял в городе и нас с ним посадят в темницу!»
И решили больше его никуда не посылать. А Емеля спит себе спокойно на печи, а когда пробудится, перегребает в трубе сажу и снова засыпает.
И об этом Емеле слух донёсся до царя, что есть такой человек, у которого сани ездят сами, и он очень много в городе подавил народу. Тогда царь призывает верного слугу и приказывает ему. «Иди и разыщи ты мне этого молодца и привези лично ко мне!»
Царский слуга отправляется на розыски по разным городам, и сёлам, и деревням и везде и всюду получает один и тот же ответ: «Слыхать слыхали о таком молодце, но где он живёт, не знаем». Вот наконец попадает он в этот городок, где Емеля придавил много народу. А этот город от емелиной деревни находился в семи верстах, и как раз на разговор попал один человек из емелиной деревни и сказал ему, что такой молодец находится в его деревне. Это — Емеля-дурак. Тогда царский слуга приходит в емелину деревню, заходит к сельскому старосте и говорит ему: «Идём возьмём мы этого молодца, который столь много народу подавил».
Когда царский слуга и староста пришли в дом Емели, то очень перепугались невестки: «Пропали мы! Этот дурак не только загубил себя, но и нас». А царский слуга спрашивает невесток: «Где у вас находится Емеля?» — «Вон на печи спит». Тогда царский слуга закричал громким голосом на Емелю: «Емеля, слезай с печи!» — «Это зачем? Мне и на печке очень тепло. Не приставайте ко мне, я спать хочу!»
И сам снова захрапел крепким сном. Но царский слуга вместе со старостой захотели его стащить с печи силой. Когда Емеля почувствовал, что его стащили с печи, то закричал во всю свою дурную глотку громким голосом: «По щучьему веленью, а по Емелиному прошенью, явись, дубинка, и угости царского слугу и нашего старосту хорошенько!»
И вдруг дубинка явилась, как начала бить беспощадно и старосту и царского слугу! Они едва живые выбрались из этой избы. Тогда видит царский слуга, что его взять нет никакой возможности, и отправился к царю, рассказал всё царю подробно: «Вы посмотрите, ваше царское величество, как всё моё тело избито». И поднял свою рубашку, а тело его было как чугунное, чёрное, всё в ссадинах. Тогда царь призывает другого слугу и говорит: «Один разыскал, а ты иди и приведи. А если не приведёшь, то я с тебя голову сниму, а приведёшь — щедро награжу!»
Другой царский слуга расспросил первого, где Емеля живёт. Тот ему всё рассказал. Он нанял тройку почтовых и поехал к Емеле. Когда приехал в емелину деревню, то обратился к старосте: «Укажи мне, где живёт Емеля, и помоги мне его взять». Староста боится прогневать и царского слугу — нельзя, накажет, а Емелиных побоев боится ещё пуще. И он всё рассказал ему подробно и сказал, что насильно Емелю взять нельзя. Тогда царский слуга и говорит старосте: «Так как же его нам взять?» Староста говорит: «Он очень любит гостинцы — конфеты и пряники».
Тогда царский слуга набрал гостинцев, приходит в дом Емели и начал будить его: «Емеля, слезай с печи, тебе вот царь прислал много гостинцев». Когда Емеля услыхал это, обрадовался и сказал: «Давай, я и здесь на печке их съем, зачем мне слезать! А потом и отдохну». А царский слуга и говорит ему: «Ты гостинцы съешь, а поедешь ли к царю в гости? Он тебе в гости велел приехать».— «Почему не съездить? Я кататься люблю». А невестки сказали царскому слуге: «Лучше отдайте ему на печь, что ему намерены отдать. И если он обещал приехать к царю, то он не обманет, приедет».
И вот подают ему гостинцы, он их съел. А царский слуга и говорит: «Ну, наелся гостинцев, теперь поедем к царю».
Емеля ему и говорит: «Ты поезжай, царский слуга. Я тебя догоню, не обману и приеду»,— и сам лёг и на всю избу захрапел.
А царский слуга ещё раз переспросил невесток, что верно ли, если он что обещает, то после делает. Те, конечно, подтвердили, что, действительно, он никогда не обманывает. Царский слуга уехал, а Емеля спит себе преспокойно на печи. А пробудится — семечки пощёлкает, а потом снова засыпает.
И вот прошло довольно много времени, а Емеля и не думает к царю ехать. Тогда невестки начали Емелю будить и ругать: «Ты, Емеля, вставай, довольно тебе спать!» Он им отвечает: «Не приставайте ко мне, я очень спать хочу!» — «Но ведь ты обещал ехать к царю. Гостинцы ел, а сам спишь и не едешь».— «Ну, ладно, сейчас поеду. Подайте мне мой кафтан, а то, пожалуй, озябну».— «И сам возьмёшь, ведь не на печи ты поедешь! Слезай с печи да бери». — «Нет, на санях озябну, а на печке буду полёживать, а сверху одену кафтан !»
Но невестки ему говорят: «Что ты, дурак, думаешь и делаешь? Где слыхано, чтобы люди ездили на печи!» — «То люди, а то я. Я поеду».
И он соскочил, из-под лавки достал свой кафтанишко, укрылся и громким голосом сказал: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, печь, поезжай прямо к царю во дворец!»
И печь затрещала, и вдруг вылетела на волю, и быстрее всякой птицы понеслась к царю. А он во всё горло напевает песенки и полёживает. Потом заснул. И только въехал царский слуга во двор царя, как влетает и Емеля-дурак на своей печи. Слуга увидел, что он приехал, и побежал докладывать царю. Заинтересовало такое прибытие не только царя, но и всю его свиту и всё его семейство. Все вышли смотреть на Емелю, а он сидит на печи и разинул рот. И вышла царская дочь. Когда Емеля увидал такую красавицу, то очень она ему понравилась, и он сказал про себя тихим голосом: «По щучьему веленью, по моему прошенью, влюбись эта красавица в меня». А царь ему приказал слезать с печи. А Емеля ему отвечает: «Это зачем? Мне и на печи тепло, я вас всех и с печи вижу. Что нужно, говори!» Царь ему тогда строгим голосом сказал: «Зачем ты много народу примял, когда ездил в санях?» — «А что они не сворачивают? И ты бы стоял, разинув рот, и тебя бы задавил!»
Тогда царь очень рассердился и приказал Емелю стащить с печи. А Емеля, как увидел царскую стражу, громким голосом сказал: «По щучьему веленью, по моему прошенью, печь, лети на своё место обратно!»
И не успел он окончить последних слов, как печь с быстротою молнии вылетела из царского дворца. А ворота отворились сами. Невестки спрашивают его: «Ну что, был у царя?» — «Конечно, был. Не в лес же я ездил!» — «Ты, Емеля, творишь у нас какие-то чудеса! Почему у тебя всё двигается: и сани ездят сами, и печь сама летает? А почему у людей этого нет?» — «Нет и не будет. А меня всё слушается».
И заснул крепким сном. А между тем царевна стала тосковать по Емеле, так как ей без него стал уж и не мил Божий свет. И стала просить своего отца с матерью, чтобы он призвал этого молодого человека и отдал её замуж за него. Царь удивился такой странной просьбе дочери и сильно разгневался на неё. Но она говорит: «Я больше жить не могу на белом свете, на меня напала какая-то сильная тоска, отдай меня за него замуж!»
Царь видит, что дочь не поддаётся на уговоры, не слушает отца и матери, решил призвать этого дурака Емелю. И посылает третьего слугу: «Иди и привези его ко мне, но не на печи».
И вот царский слуга приезжает в емелину деревню. Так как рассказывали ему, что Емеля любит гостинцы, то он набрал множество самых разных гостинцев. По приходу разбудил Емелю и говорит: «Слезай, Емеля, с печи и ешь гостинцы». А он ему и говорит: «Давай, я и на печи гостинцы съем!» — «У тебя уж, наверное, пролежни на боках — ты всё лежишь на печи. Я хочу, чтоб ты сидел около меня, и я тебя буду угощать, как барина».
Тогда Емеля слезает с печи и надевает свой кафтан. Он очень боялся простуды. А кафтан — только что было название «кафтан» — висела заплата на заплате, весь был рваный. И вот царский слуга начинает его угощать. И Емеля скоро наелся гостинцев и уснул за столом на лавке. Тогда царский слуга приказал Емелю положить в экипаж свой и так, сонного, привёз во дворец. Когда царь узнал, что Емеля прибыл, приказал выкатить сорокаведёрную бочку и посадить в эту бочку царевну и Емелю-дурака. Когда посадили, бочку засмолили и опустили в море. А Емеля и в бочке спит непробудным сном. На третьи сутки стала его будить прекрасная царевна: «Емеля, а Емеля! Встань, проснись!» — «Не приставай ко мне! Я спать очень хочу!»
Она горько заплакала из-за того, что он на неё не обращает никакого внимания. Когда он увидел её горькие слезы, то сжалился над ней и спрашивает: «О чём ты плачешь?» — «Как мне не плакать? Мы ведь брошены в море и сидим в бочке». Тогда Емеля сказал: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, бочка, вылети на берег и рассыпься на мелкие части!»
И их моментально волной морской выкинуло на берег, и бочка рассыпалась, и этот остров так был хорош, что прекрасная царевна ходила по нему и не могла налюбоваться его красотой до самой поздней ночи.
Когда пришла к тому месту, где оставила Емелю, видит: он, накрывшись кафтаном, спит непробудным сном. Тогда она стала его будить: «Емеля, а Емеля! Встань, проснись!»— «Не приставай ко мне! Я спать хочу!» — «И я хочу спать. Да под открытым небом ночью озябнешь».— «Я кафтаном укрылся».— «А я-то чем?» — «А мне какое дело?»
Тогда царевна очень горько заплакала из-за того, что он на неё не обращает никакого внимания, а она его любит от всей души. Когда он увидел, что царевна плачет, то спросил её: «Чего тебе надо?» — «Да хотя бы нам какой-нибудь сделать шалаш, а то ведь дождём замочит». Тогда он крикнул громким голосом: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, явись такой дворец, какого ещё на всём свете нет!»
И только чуть успел окончить последние слова, как на этом красивом острове появился мраморный и очень красивый дворец, такой, какого нет и не было ни в одном столичном городе! Царевна берёт под руки Емелю и подходит к этому дворцу. А придворные их встречают и широко ворота и двери им отворяют. И отдают земной поклон им до сырой земли. Когда они вошли в этот дворец, то Емеля на первую попавшуюся ему на глаза кровать бросился спать, не сняв даже своего рваного кафтана. А царевна между тем пошла осматривать этот великолепный дворец и любоваться его роскошью. Когда пришла к тому месту, где Емелю оставила, увидела, что он горько плачет. Она спрашивает его: «О чём ты, милый Емеля, так горько плачешь?» — «Как мне не реветь и не плакать? Печи-то я не нахожу, лежать-то мне не на чем!» — «А разве тебе плохо на пуховой перине лежать или на драгоценном диване?» — «Нам на печи лучше всего. А кроме того, и забавиться мне нечем. Сажи тоже нигде не вижу!»
Успокоила она его. Он снова заснул. А она опять ушла от него. И когда нагулялась по дворцу, то приходит к Емеле и удивляется: Емеля стоит перед зеркалом и ругается: «Я очень некрасивый и нехороший! Какое у меня страшное лицо!» А царевна ему отвечает: «Хотя ты нехорош и непригож, а сердцу моему очень милёнек, и я тебя люблю!» Тогда он сказал: «По щучьему веленью, а по моему прошенью, я должен сделаться самым красивым молодцем!»
И вот вдруг перед глазами царевны Емеля изменился и в такого героя-красавца превратился, что ни в сказке сказать, ни пером описать! И с умным рассудком. Только тогда он полюбил царевну и стал с ней обращаться, как со своей женой.
(...)