Русский Фольклор

Как на том свете работник скупого барина вызволял

Жил на белом свете, говаривали старики, какой-то барин. Кто такой, — бог его ведает, только не христианской веры. И было у этого барина поле заколдованное. Коли будешь один жать, ввек снопа одного не свяжешь, а беспременно надо вдвоем. Приходит раз к барину один человек, поесть просит, а барин жадный был, скупердяй, и говорит:
— Коли хошь есть, иди да и нажни сноп, а сжавши, обмолоти, тогда и ешь.
А человек-то и не ведал, что поле бариново заколдовано. Целый день жал, а снопа не нажал. Потому без подмоги. Так и лег голодный. И на другой день жнет, а снопа не нажать, хошь матушку спасительницу призывай. Видит — уже солнышко за лес закатывается, а снопа все нет.
— Свет, красное солнышко! Микола, святой батюшка! Егорий-победоносец! Помоги нажать.
И на второй день лег голодный спать. А есть хоцца. И на третий день вышел человек в поле. Сжалилась над ним одна жница, порассказала чистую правду об том поле и помогла нажать сноп. И так прилюбилась человеку тая жница, стал просить у барина, чтобы повенчаться дозволил. А барин кричит:
— Коли будешь у меня работником, да отслужишь верой-правдой шестнадцать лет, — отпущу бабу замуж, а не отслужишь, — ни с чем уйдешь.
Проработал работник барину верой-правдой шестнадцать лет, и жалко стало барину своей работницы, и задал он ему загадку.
— Пропаси, — говорит, — моих зайцев в лесу целый день, а к вечеру домой пригони, а ежели хоть один заяц домой не придет, то и голова у тебя с плеч.
Затужил работник, и идет он к невесте. А она ему в ответ:
— Не тужи, — говорит, — на вот тебе сопелочку: как скроется солнце, заиграй на сопелочке, зайцы-то сами и забегут во двор. А чтобы барин мне худа какого не сделал, обкрути, — говорит, — меня через левое плечо.
Взял он сопелочку, перекрутил невесту через левое плечо, и оборотилась она в кирпичину. Выпустил барин зайцев. Как выскочили зайцы, да в лес наутек. Лови их.
„Ну, — думает работник,—распропала моя бедная головушка!"
Одначе, как вечер пришел, заиграл работник в сопелочку, а зайцы построились в ряды, как будто солдаты, а работник впереди, будто командир какой. Сосчитал барин зайцев, — видит, все целы.
И загадал он вторую загадку, мудрей первой.
— Хочу, — говорит, — чтобы мост в одну ночь построить, а к утру чтоб езда была.
Больше прежнего затужил работник и опять идет к своей невесте.
— Ну, — говорит невеста, — это еще не беда, беда впереди будет! На вот тебе, — бает,—палочку-татарочку: как выйдешь на речку, знай по дну стучи да кричи: „Эй, домовые, водяные и шишки лесовые, живо за работу!" А там вот увидишь, что будет.
Оборотил невесту через правое плечо, а она решетом оборотилась, что муку сеют. Вышел он на берег, стукочет палкой-татаркой по дну да вопит:
— Эй, домовые, водяные и шишки лесовые, живо за работу!
Понаскочило домовых да лесовых: кто рубит, кто стругает, кто сваи забивает, а к утру мост готов, — возьми, да и езди.
— Ну, счастье твое, — говорит барин, — а только одну еще загадку угадай остатнюю. Сходи-ка ты, добрый молодец, на тот свет да узнай у батюшки, где он клад схоронил. Коли узнаешь, — половину клада получишь, а не узнаешь, — башка с плеч долой. А чтоб ты меня не обманул, управляющего своего дам в товарищи.
Больше других разов затужил работник и опять идет к невесте.
— Да, — говорит невеста, — эта задача тяжельше других, а только, бог даст, и состроится все. На вот тебе,— говорит, — клубочек: куда он покатится, и ты за ним иди следом; и на тебе еще платочек, передай его моей середней сестрице, в мужьях у ней светлый месяц, — може, она что поможет. А меня перекинь через голову, я в торбину с кусовьем оборочусь.
И пошел за клубочком работник. И привел его клубочек в царство пресветлого месяца. Покуль хозяина дома не было, — караулить он пошел на ночь, а женка месяцева и говорит:
— Не могу я помочь тебе, а дам я тебе клубочек да шелковый платочек, и дай ты этот платочек моей старшей сестре. А в мужьях у ней красное солнце, — може, она в чем поможет.
Пришел с караула месяц, и до того он полюбил работника, и работник месяца полюбил. На другую ночь за месяца караулить на небе взялся. А месяцу-то на руку, чего ночь не поспать! Дошел до середки неба, видит — Егорий, на паству выехавши, сам в кустах спит, а конь просто пасется. Вспомянул, как его дарма просил сноп в бариновом поле нажать, думает:
— Я тебя выучу!
И давай Егория палкой колышматить. Егорий как вдарил бежать, и коня оставил; а работник за ним. Видит — Миколай угодник куда-то идет. Он к Миколаю. Миколай от него. Подобрал подрясник, потуда его и видали; узнал работника-то Миколай. Пришедши с караулу, и рассказывает месяцу. А тот смеется.
На третий день ушел работник, и привел его клубочек в царство красного солнышка, а управляющий все с ним идет рядом да пыхтит, — толст дюже был. Вручил солнцевой жене платочек и докладывает все как есть.
— Могу, — говорит,— помочь, только надо сначала у мужика моего допытаться.
Пришло солнце, баба блинов напекла, ужинать сели.
— Могу, — говорит, — помочь, коли завтра за меня по небу походишь.
— Могу, — говорит работник.
— Только, — говорит солнце,— как дойдешь до середки неба, увидишь там стол, а на том столе кружка с водой и просвирка. Так ты, — бает, — коли есть захочешь, половину мне оставь, не то на другой день без еды меня оставишь.
— Ладно, будь покоен,—говорит работник,— в самом аккурате будет.
А сам думает:
„Не больно-то послушался, когда я тебя просил на бариновом поле!"
Дошел до середины неба и видит все как есть: и стол, а на столе кружка с водой и просвирка. Взял да и съел все, а к вечеру домой воротился.
— Вот что, — говорит солнце,— иди ты сегодня в полночь на перекресток, схоронись за столб, а сам нишкни. И аккурат в полночь черти поедут,— кажинную у бога ночь они богачей объезжают. Как поровняются черти со столбом, выскочи из-за столба, выбей из хомута крайнего коня, а заместо его своего управляющего в хомут втисни. А там увидишь, что будет.
И вот аккурат в полночь слышит работник, как во весь дух четверка едет, а в тарантасе черти сидят, в балалайки играют, в заслонки бьют, а коней тех хлещут нещадно. И только этта поровнялись со столбом, выскочил работник, дерг крайнего коня, а черти и обпамятоваться не успели, как разом всадил, в хомут управляющего. Черти погнали, а конь в баринова отца обернулся.
Плачет; кричит:
— Кажинну ночь так ездят на богачах, а приехавши, воду заставляют возить. А все из-за богатства, которое зря зарыли. Ворочайся, — бает,—живей, все мое богатство зарыто в переднем углу под киотом; а зо то, что ты освободил меня теперь от муки, возьми половину богатства.
А черти уж обратно едут. Управляющего оставили, а барина опять впрягли. А управляющий еле дышит.
Воротился работник к барину, а барин глазам своим не верит. Только когда клад отрыли, — поверил.
Зависть забрала барина, не хочет отдавать половину добра. А в сундуках доверху червонное золото набито. Работник говорит:
— Спроси управляющего.
— Да где ж он?
— Да глянь.
Ажио обомлел барин. Посылал жирного, с брюхом, а теперь моща-мощой.
— Вот,—говорит, — барин, один часок черти поездили, да и то высох. А каково было твоему батюшке! Ох, тяжело там скупердяям! Не тянись и отдай половину, а мне ничего не надобно, я в монастырь уйду.
Ужахнулся барин и все золото отдал своему работнику. А работник пошел в избу, перекинул через голову торбину с кусовьем, а она в бабу обратилась. А потом они обвенчались. Тут и сказке конец.