

Метки
-
Загадки
Заговоры
Частушки
атаман
бабушка
барин
барыня
беда
бедный
бог
богатство
богатый
брак
брат
бык
былина
вдова
век
война
время
голова
горе
гость
девица
дедушка
деньги
дети
добро
дом
душа
жена
жених
жизнь
земля
змея
имр
казак
казнь
князь
колхоз
конь
крест
крестьяне
лень
лиса
любовь
люди
мама
масленица
матушка
мать
медведь
мир
молодец
муж
мужик
небо
невеста
неволя
нужда
орда
отец
песни
поговорки
поле
поп
пословицы
пост
похороны
правда
причитания
радость
река
свадебная
сватовство
семья
сердце
сестра
сказка
слава
слёзы
смерть
совет
солдат
сон
старик
старуха
суд
считалки
труд
урожай
фольклор
хвост
хитрость
хлеб
хозяйка
царь
церковь
черти
шахта


Какими они были — наши предки?
Как узнать о том, что их волновало, что им казалось значимым и важным, а что — второстепенным и несущественным, что было для них исключительным, а что — обычным, повседневным? Эти вопросы волнуют историков не годы и не десятилетия, а уже более двухсот лет — со времени зарождения русской исторической науки.
Чтобы представить облик человека древнерусского средневековья, мало знать историю политических бурь, дипломатических конфликтов, классовых столкновений и экономических отношений, поскольку жизнь древнерусского общества не исчерпывалась ими. Между тем о многих сторонах этой жизни, привычных нуждах и заботах древних русов мы знаем пока недостаточно. Как, например, понимал человек средневековья нравственные нормы? Каков был брачный ритуал, семейный быт, как складывались отношения между супругами, между родителями и детьми? Какой должна предстать перед нами древнерусская женщина: теремной затворницей, подчиненной мужчине в доме, или же полновластной хозяйкой, личностью, подобной княгине Ольге или Марфе Борецкой, новгородской «посаднице»?
Работа исследователя древнерусского семейного быта очень осложняется не только плохой сохранностью, но и скудностью сведений, которые оставили нам летописи и памятники права; тем не менее, собранные воедино — вместе с известиями знаменитых берестяных грамот, надписями на домашней утвари, книгах, предметах быта, стенах соборов,— они позволяют приоткрыть завесу тайны и услышать голос людей раннего средневековья, узнать их домашний быт, семейную жизнь.
«ПОЙДИ ЗА МЕНЕ...»
О брачных обычаях, существовавших в Древней Руси до X века, летописцы говорят очень скупо.
Известно, что древнейшей формой брака, господствовавшей до принятия христианства у большей части восточнославянских племен, было умыкание будущих жен во время «бесовских игрищ», как их называли церковники. Оно существовало и после принятия христианства не одно столетие, следы его прослеживаются в былинах и песнях. Обычно умыкание совершали на праздниках в честь бога «женитвы» Лада. Традиционно эти праздники начинались с красной горки (то есть ранней весной) и заканчивались ко дню Ивана Купала (то есть к середине лета). Описание умыкания в древнейших летописных сводах свидетельствует, что оно происходило по согласию сторон. «Повесть Временных лет» (XII в.) отмечает, что в то время каждый «ту умыкаху жену себе, с нею же кто съвещашеся» (договорился).
Характерной чертой восточнославянского языческого свадебного обряда является совершение его «у воды» (то есть у реки, как правило). Подроб¬ное описание имеется, например, в Послании игумена Панфила о купальской ночи (XV в.); «Егда бо придет тот самый праздник, мало не все возьмутся в бубны и в сопели и всякими неподобными играми сотонинскими, плесканием и плясанием. Женам и девкам главам накивание и устам неприязнен клич, песни, хрептом вихляние, ногам скакание и топтание. Тут же есть мужем и отрокам великое падение...»
В 988 году Русь приняла христианство, и с этого времени все семейные отношения попали под контроль церкви. Она стала их главным регулятором, стремясь захватить монопольное право заключения браков. С этого времени на Руси появляются новые свадебные традиции, вначале соблюдавшиеся лишь в среде господствующего класса, а с течением времени распространившиеся на все слои общества. Появился брачный сговор, которому предшествовала своеобразная помолвка, сопровождавшаяся трапезой у родителей невесты. Ели пироги-караваи, кашу и сыр. Разрезание сыра было ритуальным действием, которое закрепляло помолвку. Отказ жениха от невесты после этого карался по древнерусскому закону штрафом в «три гривны за сором». Гривна — одна из наиболее древних денежных единиц на Руси — соответствовала 68,22 грамма серебра, так что на три гривны можно было купить коня или борть с медом и пчелами, а на двойную сумму — шесть гривен — собственного раба-холопа. Высокий штраф в три гривны, налагаемый на ветреного жениха, свидетельствует, что уже в древнейшие времена закон защищал честь женщины.
После помолвки брачные дела вершили родители. Они договаривались о размерах приданого и предполагаемом дне свадьбы, если, конечно, устанавливалось согласие жениха и невесты на брак. Отсутствие права свободного вы¬бора женщиной жениха обычно рассматривается как серьезный аргумент в пользу тезиса о приниженном социально-правовом положении древнерусских женщин X—XV веков. Между тем в летописях этого времени имеется, например, легендарный рассказ о полоцкой княжне Рогнеде, к которой посватался Владимир Святославович: «В лето 6488 (980 год) (Владимир) послал к Рогволоду в Полоцк сказать: «Хочу дочь твою взять себе в жены». Тот же спросил у дочери своей: «Хочешь ли за Владимира?» Она же ответила: «Не хочу за сына рабыни (Владимир был сыном Святослава Игоревича от его наложницы — ключницы Малуши), но за Ярополка хочу...» Таким образом, несмотря на желание отца, полоцкая княжна отказала киевскому князю. По-видимому, Рогнеда Рогволодовна была не единственной, кто осмелился перечить воле отца. «Устав князя Ярослава Владимировича» упоминает о таких же случаях. Родители, насильно выдававшие дочерей замуж, равно как препятствующие браку своих детей с их избранниками, могли быть наказаны денежными взысканиями в пользу церкви.
В случае согласия будущих супругов родители их или же они сами заключали «ряд», то есть договор. Одним из древнейших памятников такого рода является берестяная грамота № 377: «От Микиты ко Ульянице. Пойди за мене. Яз тебе хоцю, а ты мене. А на то послухо Игнате, (От Микиты к Ульяне. Пойди за меня. Я тебя хочу, а ты меня. А свидетелем будет Игнат,,.).»
Заключительной частью брачного сговора в XIV—XV веках стало обручение, совершаемое в церкви и являвшееся закрепленным общественной моралью обязательством жениться на девушке. Даже если «инь некто (кто-нибудь) девицу прельстит и осквернит» после помолвки, закон повелевал обрученному с ней жениху жениться на этой «девице». Заметим, что кроме распространенного мнения, будто слово «обручение» вошло в нашу речь от слова «обруч», то есть кольцо, существует и другое толкование: при обручении били рука об руку, «обручались», закрепляя совершенный «ряд».
Для вступления в венчальный брак на Руси требовалось выполнение многих условий. Одним из них был брачный возраст: 13—14 лет. Правда, зачастую он не соблюдался: княгиня Верхуслава Всеволодовна, когда ее выдавали замуж, «была млада суще осьми . лет...» Иван III Васильевич стараниями тверского князя Бориса Александровича был, выражаясь языком «Слова о полку Игореве», «опутан красною девицею» и того раньше — пяти лет. Однако такие случаи были редкими, подобные браки преследовали политические цели, а жених и невеста отдавались после свадьбы на руки кормильцам.
Препятствием для вступления в брак были классовые и социальные различия: крестьянка или холопка в лучшем случае считалась «меньшицей», то есть второй женой, наложницей, с которой феодал «поялся черес закон», то есть соединился вопреки церковным установлениям. Простой люд не знал многоженства, это явление, не став на Руси повсеместным и господствующим, охватило тем не менее некоторые высшие слои господствующего класса. Среди князей, имевших вторых жен, а с ними и побочные семьи,— Святослав Игоревич, его сын, Владимир Святославович, о котором «Повесть Временных лет» говорит, что он был «побежден вожделением» и имел детей от пяти жен и бесчисленного множества наложниц. Наложницы и «рабьи дети», прижитые от феодала, нередко получали после смерти господина статус свободных людей — этот факт законодательно закрепила «Русская Правда» — юридический документ XII века.
Нередко случались и такие ситуации, когда свободный человек (и даже представитель привилегированного класса), полюбивший зависимую женщину, вынужден был либо отказаться от притязаний на нее (ибо наложничество строго преследовалось церковью), либо терял свой высокий социальный статус, соглашаясь во имя брака стать холопом или смердом.
Несомненно, заключение брака между людьми зависимыми совершалось по разрешению их господ, феодалов. Однако примечательно, что, несмотря на многие ограничения и варварские обычаи, древнерусские холоповладельцы не пользовались правом «первой брачной ночи» феодала по отношению к новобрачной из своих слуг, своей челяди. Этот пережиток группового брака был заменен денежной компенсацией еще княгиней Ольгой. Так, в отрывке из летописи, приводимом В. Н. Татищевым, под 945 годом записано: «Ольга уложила брать с жениха по черной куне», то есть вместо невесты жених в Древней Руси приносил феодалу дар — соболиный мех («черную куну») или просто деньги.
Запрещалось вступление в брак с иноверцами, а также с лицами, близкими не только по крови, но и по свойству (нельзя выходить замуж за брата мужа, нельзя жениться на сестре умершей жены и т. п.).
Были наложены ограничения и на количество замужеств в жизни: по нормам христианской морали их разрешалось не более двух, ибо «бог совокупи — человек не разлучает»; лишь в XIV веке в ряде феодальных земель был разрешен третий брак в случае смерти второго супруга и отсутствия детей. Если же какой-либо незадачливый священник заключал брак в четвертый раз, в соответствии с грамотой митрополита Фобия 1410 года, священника наказывали суровой епитимьей (церковным наказанием — постом, поясными поклонами) и даже могли лишить сана, а четвероженца немедленно разводили, ибо «первый брак — закон, второй — прощение, третий — законопреступление, четвертый — нечестие, понеже свиньское есть житие...»
Сохранение невинности до брака не рассматривалось в законе как условие к его заключению. Сохранения девственности церковный закон требовал лишь от будущих жен представителей духовенства; от людей «мирских» он предписывал лишь взимание денежного взыскания, «если замуж пошла нечиста». Ведь главной целью церковников было венчать и венчать, утверждая церковную форму брака вместо умыканий на «игрищах». «А которые девицы поспели и вы их давайте замуж, а так бы лихих дел не делали. Без венчания женитва беззаконна, есть и неблагословенна и нечиста»,— поучали «Правила о церковном устроении», имевшие хождение на Руси как руководство для священников в XIII веке. Но брак в Древней Руси с присущими ему элементами сговора, заключением «ряда» был разновидностью обыкновенной светской сделки, теряющей, несмотря на все потуги церковников, элементы сакраментального (таинственного) обряда.
Описание свадьбы в средневековой Руси, то есть совокупности обрядов, сопровождавших заключение брака в XI—XV веках, мы можем найти и в русских источниках, и в записках иностранцев, посещавших Русь в это время.
В день свадьбы жених и невеста по обычаю находились вначале отдельно друг от друга, что символизировало неизвестность невесты жениху (отсюда и само название «невеста», то есть «неизвестная»). В определенный час молодые сходились, перед ними несли каравай с деньгами — к сытой и богатой жизни будущей семьи. Перед застольем жениху и невесте «гребнем голову чесали», невесте переплетали косы, что предшествовало надеванию «кики» или повойника с фатою — отличительных головных уборов древнерусских замужних женщин. Появление «мужатицы» на улице простоволосой, то есть с непокрытой головой, считалось позорным, а преднамеренное снятие повойника с головы женщины каралось как оскорбление ее чести.
После небольшого застолья венчающихся осыпали хмелем (к веселью), вносили ритуальные предметы: шубы (к богатству), незашитые соломенные тюфяки (к легким родам). Сохранялся до XV века и обычай «баенной воды»: невесты устраивали перед венцом ритуальную баню, «мыльню», а воду, собранную после омовения, давали пить будущим мужьям, видя в этом радикальное средство обретения их привязанности и расположения. Из церковных исповедальных сборников знаем мы и о других «чародеинных» средствах приворожения супруга: здесь и женское молоко, и мед, и пот, и «любовное корение»...
После свершения домашних обрядов ехали в церковь, к венчанию (этот церковный ритуал назывался так потому, что на сочетающихся браком возлагали особые венки).
Венчание — церковный ритуал, ставивший целью подчеркнуть таинство брака, совершение его «на небесах»,— происходило обычно после обедни или вечером. Стремясь вытравить народную традицию свершения свадебных ритуалов на весенних и летних праздниках в честь бога Лада, о которых уже говорилось выше, церковники настаивали на том, что наиболее удобное время для заключения брака — зима, период «межи рождеством и крещеньем». Венчать мог любой священнослужитель, но не монах.
Когда свадебный «поезд» — телеги или зимой сани — приближался к церкви, от ее дверей выстилали две камки — особые бархатные или просто вышитые дорожки с узорами. По ним молодые проходили в церковь, жених становился по правую руку священника, невеста — по левую, оба получали «по единой свещи горящей». После надевания «перстней» (золотого — мужчиной, серебряного или железного — женщиной) новобрачные сплетали «десныя», то есть правые руки, священник же «кадил на них фимиам» и молился «вельми гласно», обратившись на восток. Он благословлял брак, «жизнь мирну и долголетну», желал «имети чада и внучата, наполнить дом благодатью и красотою...» Церковный ритуал венчания был в целом одинаков на всей территории Руси. Описание его сохранилось в требниках — особых подручных книгах древнерусских священников, где описывались «чин обручения» и «чин венчания», «чин отпевания» и «чин крещения» и другие обряды.
После объявления мужем и женою молодые «били скляницы», то есть бокалы, из которых пили церковное вино, — на счастье. Тот, кто первый наступал на осколки, должен был быть господином, главой семьи.
Известно, что после венчания жена должна была дома разуть мужа, и это многими историками истолковывалось ранее как показатель приниженного положения женщины в древнерусской семье. Однако смысл обряда иной. В одном из сапог мужа были спрятаны деньги, и если жена правильно угадывала, где они находятся, муж навсегда признавал ее распорядительницей домашнего бюджета.
Борьбу за главенство в семье, выраженную в игровой форме, отражает и совместное поедание курицы на свадебyом пиру: «И тамо принесут им курицу жареную, и жених возьмет за ногу, а невеста за другую и учнут тянути ее разно, и приговаривают...»
После свадебного пира, на котором молодые не пили вина, жених и невеста обменивались подарками, причем среди подарков жениха были традиционные иголки (символ домашней работы) и плеть, значение которой в X—XV веках также не сводилось к власти мужа над женою в будущей семье. Удары плетью в дохристианских свадебных обычаях считались ритуальными и связанными с чадородием.
После брачной ночи гостям на свадьбе иногда демонстрировали «нечестность» молодой женщины, хотя подобное «действо» никогда не было частью народного свадебного обычая, будучи лишь следствием распространения церковного брака, а с ним и требования целомудренности девушки.
Иностранные путешественники, побывавшие на Руси в XV—XVI веках, оставили в своих записях описание последнего из свадебных обрядов, связанных с «подклетью», — так называлось в Древней Руси брачное ложе. Стелили подклеть на снопах, ставили рядом на отдельном столике куриное мясо, жареное или запечённое. «Заметьте одно обыкновение,— пишет Рафаэло Барбе-рини, итальянский путешественник.— Отец или мать, или брат невесты становится у дверей спальни после того, как в нее вошли молодые. Выжидает, пока не выйдет оттуда молодой объявить, как он нашел свою жену — невинною или нет. А передает он это следующим образом: выходит из спальни с полным кубком вина, а в донышке кубка просверлено отверстие... Если полагает он, что нашел ее невинною, то залепливает сперва то отверстие воском. В противном случае молодой прикрывает его снизу пальцем и в таком виде подносит
ближайшему родственнику. Протянув кубок, жених отнимает палец и до тех пор проливает вино, пока родственник не даст ему сколько-нибудь денег, на чем они и мирятся...» Демонстрация «почестности» женщины особенно характерна не для народных, а для великокняжеских свадеб, поскольку в среде господствующего класса более следовали церковным установлениям, нежели в народе.
Новая семья начинала жить по обычаям и правилам.
Оставить комментарий
