Русский Фольклор

Памятники южновеликорусского наречия
Отказные книги

Дошедшие до нашего времени памятники письменности южновеликорусского происхождения — не ранее второй половины XVI в. В значительной мере поэтому они и не интересовали историков русского языка. Были и другие причины невнимания к этим источникам. Сказалось, в частности, необоснованное убеждение историков и лингвистов в том, что южновеликорусский край в результате монголо-татарского нашествия находился в полном запустении и, следовательно, южновеликорусское наречие сформировалось сравнительно поздно, после оттеснения степняков — в процессе колонизации с севера, северо-запада и запада — и представляло собой пестрое образование*. Незнакомые русистам в первозданном виде, в рукописных оригиналах, старинные южновеликорусские тексты мало интересовали исследователей и в составе публикаций: издание материалов, связанных с южновеликорусской областью, осуществлялось только историками, причем в ограниченных масштабах и, вполне понятно, без учета тех особых требований, которые предъявляют к изданиям специалисты-языковеды.
Все это привело к такому состоянию, что история русского языка национального периода разрабатывается исключительно на северновеликорусских и средневеликорусских материалах. Вследствие этого невозможно воссоздать и общую картину формирования русского национального языка и процесс образования московского говора, который явился, как известно, основой литературного языка; невозможно также наиболее полно раскрыть исторические связи братских восточнославянских языков, поскольку они в основном осуществлялись при посредстве южновеликорусского наречия. Можно было бы назвать немало и других вопросов, для решения которых необходимо исследование южновеликорусских памятников**.
Произведений старой южновеликорусской письменности сохранилось довольно много. Это книги, тетради и столбцы разнородного делового содержания, почти все датированные и локализованные, а в отдельных группах данных источников (сказки, поручные, отказные книги) имеются прямые указания на то, что писали их местные грамотеи. Строгая локализация и датировка, а также принадлежность отказных книг перу уроженцев местного края позволяет уверенно квалифицировать их (за вычетом элементов приказного языка и орфографических условностей) как памятники живой локальной речи. Этим и определяется наименование настоящей публикации: «Памятники южновеликорусского наречия. Отказные книги». В пределах южновеликорусской области отказные книги писались в течение едва ли не всего XVII в. Хранятся данные источники в фонде Поместного приказа (№ 1209) в Центральном государственном архиве древних актов (Москва).
Обычный объем названных книг — от нескольких сот листов до тысячи и более. При таком объеме рассматриваемых рукописей мы смогли бы полностью опубликовать в настоящем издании только одну, познакомив тем самым исследователей лишь с одним из южновеликорусских говоров соответственного периода. Между тем для успешной разработки истории русского языка, национального в особенности, необходимы более значительные сведения — о состоянии в XVII столетии южновеликорусского наречия. Поэтому находим целесообразной публикацию некоторых законченных текстов из книг, приуроченных к разным местам довольно обширной южной зоны этого наречия, причем, за редкими исключениями, приводим отказные материалы лишь первой половины XVII в. Публикуем материалы из следующих книг: Белгородская (оп. 156, кн. 15820), Брянская (оп. 158, кн. 10236), Воронежская (оп. 163, кн. 12287), Елецкая (оп. 170, кн. 8832), Карачевская (оп. 177, кн. 9185), Курская (оп. 188, кн. 15684), Мценская (оп. 195, кн. 15938), Новосильская (оп. 232, кн. 8994), Орловская (оп. 199, кн. 10054), Рыльская (оп. 218, кн. 10569).
Отказные книги составлялись из так называемых отказов — документов, в которых уездные власти оформляли отводы, или отказы земельных владений помещикам за несение ими государевой службы. В одном ряду с отказными иногда встречаем тексты, именуемые отдельными. Это поземельные документы, в которых получало оформление отделение какой-либо части владения иному поместному владельцу или вдове военнослужилого человека «на прожиток». Так как подобного рода текстов среди публикуемых немного и они мало чем отличаются от отказных, и те и другие печатаем под архивным названием отказных.
Когда такие книги переплетали, в хронологическом расположении отказов допускали немало нарушений. Хронологическую последовательность в этих случаях мы не восстанавливаем, поскольку ее восстановление привело бы в издании к перебоям в воспроизведении пагинации книг и затруднило бы пользование указателями.
При отборе текстов для издания руководствуемся следующими соображениями: при прочих равных условиях предпочитаем отказы более-ранние, а вообще включаем в наше издание лишь отказы, писанные местными уроженцами, непременно с теми или иными отражениями элементов диалектной речи, свойственной данной местности, устанавливая эти элементы по известной регулярности их проявлений в текстах XVII в., приуроченных к южновеликорусской области, а также по отнесенности их к диалектной стихии в наше время. Стремимся далее, по возможности, полно представить в издании состав писцов указанного круга, особенна непрофессионалов, поскольку особенности местной речи, отложившиеся в практике многих писцов, безусловно, более доказательны, нежели получившие отклик в строках писцов-одиночек. С той же целью печатаем и свидетельские приложения рук. Правописная подготовка писцов была неодинакова. У одних приметы локальной речи проявлялись относительно свободно, у других — сравнительно редко. Однако и записи вторых находят место в издании, если в них обнаруживаем, хотя и одиночные, но в том или ином отношении примечательные факты локальной речи лексического, грамматического или фонетического плана.
Имея в виду необходимость исследования публикуемых отказных материалов не только в историко-диалектологическом, но и в иных аспектах, не допускаем каких-либо сокращений (как это порой практиковалось в изданиях нелингвистических) в многократно повторяющихся стандартных оборотах, которые образуют традиционный остов сложившихся в практике приказных учреждений отказных документов. Приказная схема отказа, его конструктивный остов наполнялся конкретным содержанием, в котором находим отложения живой народной речи. Сочетая в себе такие компоненты, как проявления приказного языка и живой народной речи, отказные книги позволяют исследовать довольно сложное взаимодействие обеих этих стихий***.
Сплошной скорописный текст в печатном воспроизведении разделяем на слова. При этом принимаем во внимание возможные в южновеликорусских условиях безударные протетические гласные перед группами определенных согласных. Когда контекст подсказывает вполне определенное прочтение утраченных элементов текста, прибегаем к восполнению их в современном правописном виде, а не восстановлению. Сокращенные написания слов, в том числе и заключенные в кружках, вроде Д в кружочке — двор,
В в кружочке — во дворе, М в кружочке — место, а также (ДРЩ) — дворище, (ПОЧ) — починок, приводим в издании не раскрывая. Передаем текст рукописей буква в букву, заменяя, однако, i (с двумя точками) посредством буквы i, a i воспроизводим лишь при наличии знака над мачтой, в остальных случаях употребляем и. Иногда в словах за конечным и (или ы) изображали еще и — в строке или выносное; такое выносное и, напоминающее запятую, обозначаем апострофом ('). Если рукописные ъиьв начертании не различаются, воспроизводим их в издании этимологически, кроме тех немногих случаев, когда, по данным истории языка, возможна вариантность предшествующего согласного по мягкости и твердости; в этих случаях пользуемся знаком ь. Сохраняем буквенную цифирь. Выносные буквы включаем в строку, но выделяем их курсивом. Писавшиеся по традиции надстрочные знаки, не имевшие в XVII в. лингвистического значения, опускаем. Имена собственные и начальные слова абзацев воспроизводим с прописной буквы. Передавая в издании крайне редкие в то время в скорописи знаки препинания, современной пунктуации в публикацию не привносим. Конец строки обозначаем вертикальной чертой.
О нормах устной речи писца, эволюции этой речи и расхождениях между нею и языком деловой письменности иногда свидетельствуют исправления, вносимые той же самой рукой, либо какой-то иной. Поэтому, давая исправленное написание, мы вместе с тем в подстрочных примечаниях указываем и первоначальное, а также способ исправления. Если чтение какого-либо места рукописного текста вызывает затруднения, избегая такого его толкования, которое могло бы исключить возможность других интерпретаций, предлагаем то, какое нам представляется вероятным, однако с примечанием: чтение предположительное. Не ограничиваясь регистрацией тех или иных утрат текста, указываем и причины утраты: обрыв, обрез и т. п. Всегда отмечаем приблизительное количество утраченных букв. Явления фонетического слияния предлога с начальным гласным или согласным последующего слова, контаминации правильных и неправильных написаний, немотивированные повторения слов, слогов и отдельных букв, случаи недописывания слова, а также написания, которые почему-либо представляются несколько необычными, вызывают особый интерес, сопровождаем примечанием: так в ркп. Чтобы облегчить читателю понимание текста, отмечаем, далее, и предполагаемые в рукописных оригиналах пропуски слов. Нумерация примечаний к отказным текстам — полистная.
За текстами отказных книг в публикации следует список писцов с указанием в каждом случае книги и листов ее, принадлежащих руке писца. Затем приводится указатель слов. Фотокопии отдельных листов некоторых отказов составляют приложение.

* О несостоятельности этой точки зрения см: С. И. Котков. Южновеликорусское наречие в XVII столетии. (Фонетика и морфология). М., 1963, стр. 6—16.
** См., например: С. И. Котков. Вопросы истории русского языка в свете некоторых данных южновеликорусских памятников. «Вопросы образования восточнославянских национальных языков». М., 1962.
*** О некоторых аспектах исследования рассматриваемых книг см.: С. И. Котков. Отказные книги. «Вопросы языкознания», 1969, № 1.

Тексты: Памятники южновеликорусского наречия. Отказные книги. формат PDF. размер 24 МБ.