Русский Фольклор

сказка
Живало-бывало, — жил дед да с другой женой. У деда была дочка и у бабы была дочка.
Все знают что за мачехой жить: и перевернешься — бита как и недовернешься — тоже бита. А родная дочь что ни сделает — за все гладят по головке: умница.
Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела — еще до свету... Ничем старухе не угодишь — все не так, все худо.
Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится — не скоро уймется. Вот мачеха и приду­мала падчерицу со свету сжить.
— Вези, вези ее, старик, — говорит мужу, — куда хочешь, чтобы мои глаза ее не видали! Вези ее в лес на самый трескучий мороз.
Старик затужил и заплакал, однако против бабы не переспоришь и запряг лошадь.
— Садись, мила дочь, в сани.
Повез бездомную в лес, свалил в сугроб под большую ель и уехал.
Девушка сидит под елью, дрожит, озноб ее проби­рает. Вдруг слышит — невдалеке Морозко по елкам потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелки­вает. Очутился на той ели, под которой девица сидит, и сверху ее спрашивает:
— Тепло ли тебе, девица?
— Тепло, Морозушко, тепло, батюшка. Морозко стал ниже спускаться, сильнее потрески­вает, пощелкивает:
— Тепло ли тебе девица, тепло тебе, красная? Она чуть дух переводит:
— Тепло, Морозушко батюшка. Морозко еще ниже спустился и пуще затрещал да сильнее защелкал:
— Тепло тебе, девица, тепло тебе, красная, тепло тебе, лапушка?
Девица окостеневать стала, чуть-чуть языком шеве­лит:
— Ой, тепло, голубчик Морозушко!
Тут Морозко сжалился над девицей, окутал ее теп­лыми шубами, отогрел пуховыми одеялами.
А мачеха по ней уж поминки справляет, печет бли­ны и кричит мужу:
— Ступай, старый хрыч, вези свою дочь хоронить! Поехал старик в лес, доезжает до того места, — под большою елью сидит его дочь, веселая, румяная, в со­больей шубе, вся в золоте, в серебре, и около — короб с богатыми подарками.
Старик обрадовался, положил все добро в сани, посадил дочь, повез домой.
А дома старуха печет блины, а собачка под столом:
— Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут.
Старуха бросит ей блин:
— Не так тявкаешь! Говори: «Старухину дочь за­муж берут, а стариковой дочери косточки везут...»
Собака съест блин и опять:
— Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре ве­зут, а старухину замуж не берут.
Старуха и блины ей кидала, и била ее, собачка — все свое...
Вдруг заскрипели ворота и отворилась дверь, да в избу идет падчерица в злате да серебре так и сияет. А за ней то несут короб высокий и тяжелый. Старуха глянула — и руки врозь...
— Запрягай, старый хрыч, другую лошадь! Вези, вези мою дочь в лес да посади на то же место...
Старик посадил старухину дочь в сани, повез ее в лес на то же место, вывалил в сугроб под высокой елью и уехал.
Старухина дочь сидит, зубами стучит.
А Морозко по лесу потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает, на старухину дочь погляды­вает:
— Тепло ли тебе, девица? А она емув ответ:
— Ой студено! Не скрипи да не трещи же ты старый Морозко... Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать и пощелкивать.
— Тепло тебе девица? Тепло тебе красная?
— Ой руки и ноги мои отмерзли! Уйди уйди Морозко...
Еще ниже спустился Морозко, сильнее приударил, ватрещал, защелкал:
— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли красная?
— Ой совсем ведь застудил! Сгинь ты пропади же проклятый Морозко!
Рассердился тогда Морозко да хватил так, что старухина дочь вся враз и окостенела.
Чуть свет и уж старуха посылает мужа:
— Запрягай, старый хрыч скорее и поезжай за дочерью, да привези её обратно в злате-серебре...
Старик скоро уехал и опять собачка под столом своё:
— Тяф! Старикову дочь женихи скоро возьмут, а старухиной то дочери в мешке уже косточки везут.
Старуха кинула ей пирог:
— Не так ты собака тявкаешь! Скажи; «Старухину дочь в злате-серебре везут...»
А собака — все свое:
— Тяф, тяф! Старухиной то дочери в мешке уже косточки везут...
Заскрипели ворота, старуха кинулась встречать дочь. Рогожу она отвернула, видит дочь мертвая лежит в санях,
Заголосила тогда старуха, да уж поздно.