Русский Фольклор

сказка
Жили дед да баба, у них был один сыночек Ивашечко; они его так-то уж любили, что и сказать нельзя! Вот просится Ивашечко у отца и матери: «Пустите меня, я поеду рыбку ловить».— «Куда тебе! Ты ещё мал — утонешь, чего доброго!» — «Нет, не утону; я буду вам рыбку ловить; пустите!» Баба надела на него белую рубашечку, красным пояском подпоясала и отпустила. Вот он сел в лодку и говорит:
Челнок, челнок, плыви далёшенько!
Челнок, челнок, плыви далёшенько!
Челнок поплыл далеко-далеко, и Ивашко стал ловить рыбку. Прошло мало ли, много ли времени, пришла баба на берег и зовёт своего сынка:
Ивашечко, Ивашечко, мой сыночек! Приплыви, приплыви на бережочек: Я тебе есть и пить принесла!
А Ивашко говорит:
Челнок, челнок, плыви к бережку:
То меня матушка зовёт!
Челнок приплыл к бережку; баба забрала рыбу, накормила своего сына, сменила ему рубашечку и поясок и отпустила опять ловить рыбку. Вот он сел в лодочку и говорит:
Челнок, челнок, плыви далёшенько!
Челнок, челнок, плыви далёшенько!
Челнок поплыл далеко-далеко, Ивашко стал ловить рыбку. Прошло мало ли, много ли времени, пришёл дед на берег и зовёт своего сынка:
Ивашечко, Ивашечко, мой сыночек!
Приплыви, приплыви на бережочек:
Я тебе есть и пить принёс!
А Ивашко:
Челнок, челнок, плыви к бережку:
То меня батюшка зовёт!
Челнок приплыл к бережку; дед забрал рыбу, накормил-напоил сынка, сменил ему рубашечку и поясок и отпустил опять ловить рыбку.
Ведьма слышала, как дед и баба звали Ивашку, и захотелось ей завладеть мальчиком. Вот приходит она на берег и кричит хриплым голосом:
Ивашечко, Ивашечко, мой сыночек!
Приплыви, приплыви на бережочек:
Я тебе есть и пить принесла!
Ивашко слышит, что это голос не его матери, а голос ведьмы и поёт:
Челнок, челнок, плыви далёшенько,
Челнок, челнок, плыви далёшенько:
То меня не мать зовёт, то меня ведьма зовёт!
Ведьма увидела, что надо звать Ивашку тем же голосом, каким его мать зовёт, побежала к кузнецу и просит его: «Кузнец, кузнец! Скуй мне такой тонюсенький голосок, как у Ивашкиной матери, а то я тебя съем!» Кузнец сковал ей такой голосок. Вот ведьма пришла ночью на бережок и поёт:
Ивашечко, Ивашечко, мой сыночек!
Приплыви, приплыви на бережочек:
Я тебе есть и пить принесла!
Ивашко приплыл; она рыбу забрала, его самого схватила и унесла к себе. Пришла домой и заставляет свою дочь Алёнку: «Истопи печь пожарче да сжарь хорошенько Ивашку, а я пойду соберу гостей — моих приятелей». Вот Алёнка истопила печь жарко-жарко и говорит Ивашке: «Ступай садись на лопату!» — «Я ещё мал и глуп,— отвечает Ивашко,— я ничего ещё не умею — не разумею; поучи меня, как надо сесть на лопату».— «Хорошо,— говорит Алёнка,— поучить недолго!» И только села она на лопату, Ивашко так и бросил её в печь и закрыл заслонкой, а сам вышел из хаты, запер двери и влез на высокий-высокий дуб.
Ведьма приходит с гостями и стучится в хату; никто не отворяет ей дверей. «Ах, проклятая Алёнка! Верно, ушла куда-нибудь играть». Влезла ведьма в окно, отворила двери и впустила гостей; все уселись за стол, а ведьма открыла заслонку, достала жареную Алёнку—и на стол: ели-ели, пили-пили и вышли на двор и стали валяться на траве. «Покатаюся, поваляюся, Ивашкина мясца наевшись! — кричит ведьма.— Покатаюся, поваляюся, Ивашкина мясца наевшись!» А Ивашко переговаривает её с верха дуба: «Покатайся, поваляйся, Алёнкина мясца наевшись!» — «Мне что-то послышалось»,— говорит ведьма. «Это листья шумят!» Опять ведьма говорит: «Покатаюся, поваляюся, Ивашкина мясца наевшись!» — а Ивашко своё: «Покатайся, поваляйся, Алёнкина мясца наевшись!» Ведьма посмотрела вверх и увидела Ивашку; бросилась она грызть дуб — тот самый, где сидел Ивашко; грызла, грызла, грызла — два передних зуба выломала и побежала в кузницу. Прибежала и говорит: «Кузнец, кузнец! Скуй мне железные зубы, а не то я тебя съем!» Кузнец сковал ей два железных зуба.
Воротилась ведьма и стала опять грызть дуб; грызла, грызла и только что перегрызла, как Ивашко взял да и перескочил на другой, соседний дуб, а тот, что ведьма перегрызла, рухнул наземь. Ведьма видит, что Ивашко сидит уже на другом дубе, заскрипела от злости зубами и принялась снова грызть дерево; грызла, грызла, грызла — два нижних зуба выломала и побежала в кузницу. Прибежала и говорит: «Кузнец, кузнец! Скуй мне железные зубы, а не то я тебя съем!» Кузнец сковал ей ещё два железных зуба. Воротилась ведьма и стала опять грызть дуб. Ивашко не знает, что ему и делать теперь; смотрит: летят гуси-лебеди; он и просит их:
Гуси мои, лебедята,
Возьмите меня на крылята,
Понесите меня до батюшки, до матушки:
У батюшки, у матушки
Пить, есть, хорошо ходить!
«Пусть тебя средние возьмут»,— говорят птицы. Ивашко ждёт; летит другое стадо; он опять просит:
Гуси мои, лебедята.
Возьмите меня на крылята,
Понесите меня до батюшки, до матушки:
У батюшки, у матушки
Пить, есть, хорошо ходить!
«Пусть тебя задние возьмут». Ивашко опять ждёт; летит третье стадо; он просит:
Гуси мои, лебедята,
Возьмите меня на крылята,
Понесите меня до батюшки, до матушки:
У батюшки, у матушки
Пить, есть, хорошо ходить!
Гуси-лебеди подхватили его и понесли домой, прилетели к хате и посадили Ивашку на чердак.
Рано поутру баба собралась печь блины, печёт, а сама вспоминает сынка: «Где-то мой Ивашечко? Хоть бы во сне его увидать!» А дед говорит: «Мне снилось, будто гусилебеди принесли нашего Ивашку на своих крыльях». Напекла баба блинов и говорит: «Ну, старик, давай делить блины: это — тебе, дед, это — мне; это — тебе, дед, это — мне...» — «А мне нет!» — отзывается Ивашко. «Это — тебе, дед, это — мне...» — «А мне нет!» — «А ну, старик,— говорит баба,— посмотри, что там такое?» Дед полез на чердак и достал оттуда Ивашку. Дед и баба обрадовались, расспросили сына обо всём и стали вместе жить, да поживать, да добра наживать.