Русский Фольклор

Нарты. Эпос осетинского народа. Издание подготовили В. И. АБАЕВ,. Н. Г. ДЖУСОЕВ,. Р. А. ИВНЕВ и Б. А. КАЛОЕВ. Изд. АН СССР, 1957, 401 стр.
Нартский эпос представляет собой памятник мирового значения. Понятен поэтому тот интерес, который возбуждает указанное издание. Этот интерес еще повышается оттого, что оно вышло в серии «Литературные памятники» и подготовлено Юго-осетинским научно-исследовательским институтом Академии наук Груз. ССР. В числе составителей значатся знатоки этого эпоса во главе с В. И. Абаевым. Общественный и научный интерес к этому эпосу в нашей стране чрезвычайно велик. В октябре 1956 года в городе Орджоникидзе происходило специальное совещание, посвященное изучению нартского эпоса, в котором принимали участие ученые, писатели, общественные деятели.
Скажем сразу, что названное издание с первых же страниц вызывает разочарование, переходящее затем в полное недоумение. Окончательное суждение об этой книге должно принадлежать специалисту-кавказоведу, но некоторыми своими сторонами она может войти также в компетенцию фольклориста-русиста.

Изданию сопутствует краткое (слишком краткое), но интересное послесловие, написанное В. И. Абаевым и Б. А. Калоевым (стр. 369-394). Мы не сомневаемся в том, что оно дает, поскольку это возможно в такой краткой форме, правильное представление об этом эпосе. Однако, сопоставляя то, что говорится в послесловии, с тем, как выполнена книга, читатель не получает достаточного правильного представления об осетинском нартском эпосе.
Первое, что бросается в глаза, это полное отсутствие паспортных данных: где, когда, кем, от кого был записан каждый данный текст, не сообщается. Правда, в предисловии указано издание на осетинском языке, с которого сделаны переводы, но ссылка на эту книгу не освобождает издателей от необходимости приводить все необходимые данные о фольклорных первоисточниках. Слепая подача материала в наши дни недопустима ни для академических, ни для популярных изданий. В настоящее время никакие причины, заставившие издателей отказаться от элементарнейшего и общепринятого принципа ссылок на первоисточники, не могут быть признаны уважительными. Если же эти первичные данные почему-либо были неизвестны, это нужно было оговорить.
Послесловие содержит краткую историю собирания нартских сказаний, сюжетную характеристику и характеристику героев; приведены исторические соответствия, говорится о художественных особенностях. Но нет того, к чему привык фольклорист нашего времени: нет ничего об исполнителях, певцах, не говорится-и это главное-о самом народе, создавшем эти замечательные произведения, о его жизни, быте, о его делах и людях. Вспоминается Добролюбов, указавший по поводу выхода в свет сборника Афанасьева, что подобные издания должны быть таковы, чтобы «могла обрисоваться живая физиономия народа, сохранившего эти предания». Ограничиваться цитатами из Горького о великом значением народного творчества здесь никак нельзя. Издание заслуживало бы не краткого послесловия, а обстоятельной сопроводительной статьи, которая по-настоящему вводила бы читателя в понимание нартского эпоса осетин.
Приступая к чтению самих текстов, читатель с удивлением видит перед собой правильные пятистопные ямбы (размер шиллеровских драм), притом в рифму. Сопоставляя различные издания советского времени, мы видим следующую картину: издание В. И. Абаева «Из осетинского эпоса» (Изд. АН СССР, 1939) содержит буквальные дословные переводы. Они читаются не совсем легко, но незаменимы для фольклориста, не знающего языка, и абсолютно надежны. В издании Ю. Либединского «Осетинские нартские сказания» (1948 и 1949) перевод сделан прозой. Для издания под названием «Нартские сказания» (Гослитиздат, 1949) Валентина Дынник перевела в основном те же тексты, что и в предыдущем издании, вольными белыми стихами. Наконец, в настоящем издании нартские сказания переведены пятистопными ямбами в рифму. Из этих четырех решений вопроса о переводе последнее есть не только несомненно наихудшее, но и вообще плохое и невозможное. Что бы мы сказали, если бы русские былины переводились на французский язык александрийскими стихами или на итальянский язык терцинами? 1 Полная недопустимость такого принципа была ясна еще Гердеру, который в 1773 году протестовал против перевода Оссиана на немецкий язык гекзаметрами Применение чуждой оригиналу системы стихосложения в корне меняет всю поэтическую систему оригинала и делает перевод неузнаваемым и непохожим на оригинал.
Но. может быть, переводы все же не так далеки от оригинала? Да, фабула, надо надеяться, не изменена. Но читателю важна вся совокупность элементов народной поэтики, а не поэтики переводчика. На стр. 392 авторы послесловия указывают на странное, с их точки зрения, противоречие: в музыкальном исполнении песни звучат ритмично, а при чтении они производят впечатление прозы. Мы предоставим специалистам вникать в сложные вопросы акцентного строя осетинского языка и ритмики национальной музыки. Но никакого противоречия здесь все же нет: ритм песни определяется не словесным текстом, а напевом.2 Ритмически можно петь любую прозу. Но раз песни публикуются без напевов, не было никакой необходимости пытаться переводить их ритмически, а тем более недопустимым было заменить словесно-музыкальное исполнение оригинала чуждым народной поэзии и несовместимым с ней стихотворным размером.
Но этим не ограничиваются насилия, произведенные над народными оригиналами. На стр. 394 читаем: «Рифма, как концевая, так и внутренняя, не характерна для кадага» (осетинские героические песни). Вероятно, именно поэтому в переводе систематически проведена полная и последовательная подгонка всех текстов под рифму. Кому эти рифмы нужны? В предисловии говорится: «Переводчик не ставил целью филологическую буквальность, а стремился дать свободный литературный перевод, который, не изменяя духу оригинала, был бы доступен широкому кругу читателей.
Легкости восприятия должна способствовать и рифма, которая для осетинского оригинала не характерна». Однако, не говоря уже о том, что рифма как раз и нарушает дух оригинала, обилие таких «рифм», как «внезапно» и «нарта», «громко» и «ребенок» и т. д., не только не способствует «легкости» восприятия, но заставляет читателя на каждом шагу спотыкаться. Невольно вспоминается редактор из рассказа Чехова «О женщины, женщины!», который, получив стихи для издания, горестно восклицает: «А рифма!.. Слово „лошадь" рифмует с „ношей"». В предисловии перевод, сделанный с русского подстрочника Р. А. Ивневым, назван «русским поэтическим изложением». Переводчик честно потрудился, чтобы перелить текст песен из одной формы, народной, в другую, литературную, но несмотря на этот труд стихи получились неудобочитаемые, иногда непроизвольно комические. Виноват не только переводчик, а те, кто такой перевод заказывали или санкционировали. Кто же тот «широкий читатель», на которого ориентируется издание? На сороковом году Великой Октябрьской социалистической революции «широкий» советский читатель имеет по крайней мере среднее, а то и высшее образование. Этот широкий читатель хочет читать, знать и понимать памятники мировой литературы и не нуждается в том, чтобы ему «облегчали» восприятие плохими рифмованными виршами, чтобы вместо живой родниковой воды ему подавали подслащенный сахарином лимонад.
Но обратимся к самим текстам. Издание начинается со «Слова о нартах».
Здесь собраны древнейшие сказанья о нартских героических деяньях. Сказители их завещали миру, отдав всю душу звучному фандыру.
Что это? Осетинский фольклор в «вольном литературном переводе» или нечто худшее? Ищем примечаний" чтобы удостовериться, что этот текст — создание не народа, а переводчика или издателя (на что они несомненно имели бы право). Но никаких примечаний в книге вообще нет. В разделе «комментарии» находим всего только объяснение некоторых непонятных слов-никаких других пояснений к текстам не дается. Поскольку этот первый текст оформлен точно так же, как и все последующие, он будет (вернее-все же не будет) восприниматься широким читателем как такой же фольклорный текст,как и все остальные. Но тут поневоле возникает мысль: если первый текст представляет собой литературный труд издателя или переводчика, может быть в какой-то степени это относится и к другим текстам? Может быть, потому-то и нет паспортных данных, что приведенные тексты представляют какую-то обработку или сводку народных оригиналов? Доказать это сумеет только тот, в чьих руках находятся оригиналы, но самая возможность таких предположений у читателя вполне закономерна. Отсутствие каких бы то ни было примечаний, пояснений, оговорок, ссылок на оригиналы или первоисточники вызывает у рядового читателя досаду а у исследователя, кроме того, ,и острое сожаление: тексты недостоверны и издание непригодно для научных целей. Ни один из вопросов поднятых на совещании 1956 года, не может быть решен на основании текстов этого издания
На стр. 392 авторы послесловия говорят о некоторых образных выражениях нартских сказаний, предваряя свое изложение такой сноской: «Здесь использован материал осетинского оригинала, а не поэтического перевода, поскольку речь идет о художественных особенностях эпоса». Далее следуют интереснейшие примеры поэтического искусства осетин. Вдруг повеяло чистым воздухом, вдруг приоткрылась щель в народную сокровищницу, и какие-то скромные крупицы этих сокровищ засверкали. Но ведь эти зернышки тоже даны в переводе, только другом? Почему же весь текст нельзя было перевести по такому же принципу, по какому даны переводы этих крупиц? Если сами издатели признают, что для изучения народного искусства сделанный в книге поэтический перевод непригоден, то рецензенту только остается признать такое мнение совершенно правильным.
Мы бегло коснулись только одного вопроса, вопроса о типе иидания, предоставляя судить о других сторонах книги специалистам-кавказоведам. Для нас ясно одно: выходя под маркой Академии наук, издания такого рода ориентируют местные издательства на публикацию фольклорных текстов втемную. А между тем советская фольклористика обладает рядом прекрасных изданий, где каждое слово достоверно и вызывает полное доверие и чтение которых вместе с тем доставляет эстетическое наслаждение, так как в них по возможности сохранены особенности народной поэтики. Как на пример можно указать на «Шорский фольклор» Н. П. Дыренковой (1940; это издание консультировал Горький), на «Карельские эпические песни» В. Я. Евсеева (1950) и другие издания, которые можно было бы взять за образец или учесть при составлении книги. Учесть можно было и успехи нашей фольклористики-в области издания русского фольклора («Былины Севера» А. М. Астаховой и другие издания). По отношению к таким изданиям настоящая публикация является большим и досадным шагом назад.
Но так как любая критика полезна лишь тогда, когда указываются не только недостатки, но и пути к их устранению, мы хотели бы высказать ряд общих замечаний, которые, может быть, окажутся полезными для будущих издателей памятников фольклора.
1. Записывать нужно совершенно точно, слово в слово так, как произведение было исполнено. Такие записи должны лечь в основу издания. Если запись почему-либо неполноценна, она должна быть охарактеризована.
2. Народные оригиналы абсолютно неприкосновенны. Всякого рода редакционные или литературные обработки и поправки, если они не оговорены, равносильны подделке. Такие тексты выбывают из научного и литературного обихода (подобным примером является книга П. Т. Громова «Народное творчество Дона» (1952), некоторые записи Листопадова и т. д.).
3. Тексты должны публиковаться с приведением всех паспортных данных. Отсутствие этих данных, т. е. точных ссылок на первоисточники, делает тексты непригодными для научной работы.
4. Переводы должны быть таковы, чтобы они давали максимально правильное представление об оригинале и вызывали бы у читателя полное доверие. Переводы ,можно поручать только таким лицам, которые хорошо знают оба языка и разбираются в вопросах поэтики. Так как вопросы перевода чрезвычайно сложны, в каждом отдельном случае вопрос о переводе данного памятника должен быть обсужден и определен заранее авторитетной коллегией.
5) Ставка на не разбирающегося широкого читателя, которому прежде всего в приятной форме нужна занимательная фабула, ошибочна, так как в настоящее время широкий читатель обладает высоким культурным уровнем. Для читателя-неспециалиста в области фольклора данного народа необходимо снабжать издание сопроводительной статьей, которая давала бы представление не только о сюжетах, текстах, но и о народе, создавшем публикуемые произведения, о его жизни, быте, и которая на высоком научном уровне вводила бы во всю проблематику вопроса.
6. Издания должны сопровождаться комментариями к каждому тексту, в которых давались бы достаточные указания для правильного понимания этого текста читателями-неспециалистами.
Выдвинутые принципы отнюдь не утопичны. Они обязательны не только для академических, но для любых изданий. В лучших изданиях советской фольклористики они давно осуществляются. Можно было бы высказать и другие соображения (например, о последовательности, в какой должны помещаться тексты, о недопустимости создания сводных текстов и т. д.), но и приведенные мысли и наблюдения, может быть, окажутся полезными при обсуждении планов последующих фольклорных изданий. Научно-исследовательские институты Северной и Южной Осетии проделали огромную и серьезную работу по собиранию, архивному хранению, изучению и подготовке к изданию текстов нартского эпоса; в настоящем издании не использованы возможности полноценной публикации, какие были даны предшествовавшей многолетней работой этих учреждений

В. Я. Пропп