Русский Фольклор

Н.Н. ГОНЧАРОВА
Расписные сундуки XVIII в.
 
Коллекция расписных сундуков XVII — XIX вв. отдела дерева Государственного исторического музея насчитывает около 250 памятников и до сих пор недостаточно известна широкому кругу исследователей. Это интересный и мало изученный материал.
Впервые к нему обратились С.К. Жегалова и С.К. Просвиркина в своей работе «Расписные сундуки XVII-XVIII вв.» и С.К. Жегалова в книге «Русская народная живопись». В этих публикациях на примере ряда памятников авторы выделили такие центры производства сундуков, как Великий Устюг и Холмогоры, выявили иконографические особенности олонецкого, северодвинского и великоустюжского центров росписи, определили сюжеты. Но большая часть коллекций осталось неопубликованной.
В настоящем докладе делается попытка проследить те изменения, которые произошли в расписных сюжетах на протяжении XVIII в., и выявить их основные направления.
XVII в. явился определенным рубежом в русском искусстве. Условно считается, что с этого времени начинается период сословной культуры. Сундуки с расписными узорами бытовали в домах богатых горожан, купечества и зажиточного крестьянства. С развитием рынка круг владельцев становился более демократичным, что зачастую приводило к снижению профессионализма исполнителей. Сюжеты упрощались, следуя новым вкусам, изменялись.
Петровская эпоха привнесла другую систему взглядов — более рационалистическую по своей сути. Каждое состояние духа и ума общества требовало своих форм выражения. Происходит изменение мировосприятия, возникает интерес к личным человеческим переживаниям, эмоциям, быту и бытовым проблемам.
Народное искусство существует в бесконечных повторах и в этом его принципиальное отличие от светского, высокого искусства. Оно очень медленно эволюционирует, отличаясь большой художественной консервативностью. Один и тот же сюжет, повторяясь в бесчисленных вариантах, существовал на протяжении нескольких поколений.
В XVII в. орнамент зачастую преобладает над сюжетом, заполняя все декоративное поле. В XVIII в. сюжет постепенно располагается в центре, а орнаментальные узоры вытесняются за пределы художественного полотна. Старые сюжеты пересматриваются, принимают другие формы, подвергаются частичным изменениям. Широкое распространение получают сюжеты с нравоучительной функцией, сюжеты-притчи.
Необходимо отметить, что на моду, вкус и выбор заказчика того времени оказывали влияние литературные и изобразительные источники. К любимым персонажам присоединялись новые герои переводных произведений, тиражировавшиеся в виде рыночных книжных и лубочных изданий.
Традиционная иконография уживается с современным реалистическим характером исполнения. Иногда новое воплощается в привычной живописной манере. В некоторых произведениях эти начала переплетаются.
Стихия изобразительного языка, как река, растекаясь по разным социальным слоям, перетекая из города в деревню, изменяла и соединяла две различные культуры.
По уровню мастерства художники были очень разные. Каждый из них действовал в меру своей образованности и личного навыка. Одним из устойчивых качеств народной живописной традиции был недостаток профессионализма. Отсюда нередко свойственные народным произведениям черты художественного примитива. Но все это искупалось выразительной силой, трогательной наивностью, искренностью, поэтической фантастикой созданных художниками образов.
Вот, к примеру, сундучок-подголовок начала XVIII в. (дуб, левкас, темпера). Живописная поверхность условно разделена на две части. По традиции центральной фигурой является фантастическое существо — стреляющий Кентавр (Полкан) в клейме. По обеим сторонам — крупные птицы, сидящие на ветвях с пышными цветами. Характер изображения несет в себе черты допетровской Руси.
В нижней части — одна из первых попыток народного художника отразить действительность. Перед нами две пары всадников, остановившихся напротив друг друга. Всадник на белом в яблоках коне выделен и мастью коня, и осанкой, и костюмом. Он одет в немецкое платье: короткий кафтан-мундир, белый шейный платок, штаны-кюлоты, ноги в чулках и туфлях, причесан по моде или в парике. В руке держит шляпу европейского покроя, сабля, как на параде, лежит на плече. Его спутник одет так же, но более скромно, на голове такая же прическа и шляпа.
Всадники слева изображены в другом платье. Это связано политикой Петра I в области моды. В январе 1700 г. появился указ, предписывающий русским людям «носить иноземное платье на манер венгерского, свободный крой которого близок к некоторым старым русским одеждам». Но уже в 1701 г. выходит новый указ носить одежду немецкого покроя, то есть европейскую.
Таким образом, художник на своем сундучке запечатлел тот небольшой отрезок времени, когда, с одной стороны, еще носили платье, соответствующее старому указу, именно в него одеты всадники слева. С другой стороны, в это время уже носили одежду по последней столичной моде, в которую и одеты всадники справа.
Необходимо отметить, что С.К. Жегалова высказывает предположение, что в виде всадника на белом коне в яблоках изображен Петр I. Сюжет подается в нарядном, красочном обрамлении. Торжественность подчеркивается цветом, богатым орнаментом. Конкретные события разворачиваются на фоне фантастического сада.
Второй сундучок-подголовок также начала XVIII в. (дуб, левкас, темпера).
 

Сундучок-подголовник. Конец XVII — начало XVIII вв. Устюг Великий. ГИМ.
 
Здесь уже живописная поверхность четко разделена на две части. В верхнем поле художник поместил коня, птиц, оленя. Отдавая дань привычным изображениям, олицетворяющим таинственные и добрые начала в жизни людей, живописец отводит им большую часть полотна, помещая их среди райского сада.
В нижнем поле мы видим изображение града с высокими каменными стенами и башнями на берегу реки. За стенами — крохотные домики. К граду движется шеренга воинов, вооруженных копьями, мечами и огнестрельным оружием. У первого воина в руках небольшой флажок-прапорец, другой бьет в барабан, третий играет на рожке. Растительный узор практически исчезает. Поясняя изображаемое, художник нанес короткие надписи, такие как «градъ, река, елень». С.К. Жегалова относит этот сюжет к событиям, связанным с Северной войной и первыми походами Петра I. Реальные исторические персонажи отсутствуют, но есть некий стереотип изображения: все воины одного возраста, в одинаковых позах и одеждах. Народное искусство с его тягой к конкретному не могло пропустить такое важное событие в жизни России, как война.
Изображения на сундучках выполнены в графической манере. Художников отличает большое декоративное чутье, высокое техническое мастерство, умение создать гармоничную композицию. Авторами подобных росписей, как правило, были иконописцы.
Сундучки расписаны по живописным канонам XVII в. Большее пространство выделено важнейшим, на взгляд художников, изображениям. В то же время желание не отставать, необходимость отобразить значительные события действительности потребовали от мастеров создания новых, современных сюжетов. В росписях на подголовках на едином художественном полотне соединились традиция и современность, сцены достоверной реальности в соседстве с фантастическими.
Следующая группа сундучков с очень популярным изображением, которое условно можно назвать «Молодец и девица». Обычно на кораблях и сундуках XVII в. эта композиция представляется в виде пары молодых людей в характерных древнерусских одеждах с кубками в руках, иногда у молодцев в руках гусли.
В XVIII в. этот строгий, торжественный, ритуальный сюжет, от котрого веет архаикой, изменяется. Смысловая схема «молодец — девица» перефразируется в «кавалер — дама». Изображение становится более свободным, не таким церемонным и чинным.
 

Сундучок-теремок нач. XVIII в. Устюг Великий. ГИМ.
 
Перед нами сундучок-теремок нач. XVIII в. (дуб, левкас, темпера) с подобным сюжетом. Мы видим традиционную манеру исполнения, те же статичные позы, тот же декоративный прием заполнения декоративного пространства растительным узором. Но характер сцены совершенно иной — поза дамы несколько фривольна, она игриво упирается рукой в бок, ее шапочка кокетливо надвинута на ухо.
С.К. Жегалова и С.К. Просвиркина высказывают предположение, что на сундучках изображены иностранцы. Это подтверждается нерусскими одеждами персонажей и вольными позами, а также музыкальным инструментом — домрой, которую держит в руках молодой человек.
Одежды кавалеров и дам действительно необычны. В отделе тканей Государственного исторического музея мы получили заключение о костюмах персонажей сундучков. Молодой человек одет в платье венгерского или мадьярского типа. Дама — в кунтыше.
По словарю Академии наук XVIII в. читаем, что кунтыш — «старинное название длинной нарядной женской распашной летом и зимой носимой одежды с широкою вокруг опушкой, рукава узкие до локтя с широким клапаном. В зимнее время кунтыш подшивали мехом, в остальное время шили на шелковой подкладке». Кунтыш не сохранился до настоящего времени. Наше изображение — одно из немногих, которое донесло до современных исследователей этот старинный вид русской женской одежды, бытовавший очень короткий период времени.
В руках молодой человек держит музыкальный инструмент, заменивший традиционные гусли. В Музее музыкальной культуры им. Глинки определили, что это условный русский инструмент типа балалайки, который появился в России в конце XVII столетия. Интересно отметить, что первоначально балалайка имела две струны, (это мы и видим на нашем теремке). Вся сцена происходит среди крупных тюльпанов-деревьев. Задний план отсутствует.
Таким образом, предположение С.К. Жегаловой и С.К. Просвиркиной не подтвердилось. На крышке сундучка изображены русские люди, одетые по моде первых лет XVIII столетия. Так как указами Петра I мода регламентировалась только для высших слоев общества, можно предположить, что персонажи относятся к обеспеченным слоям России. Костюмы и музыкальный инструмент позволяют датировать теремок самым началом XVIII в.
 

Сундучок-теремок нач. XVIII в. Устюг Великий
 
Изображение на втором сундучке-теремке нач. XVIII в. (дуб, левкас, темпера) похоже на предыдущее, только в сцене участвуют два кавалера и дама. Кавалеры одеты в такие же костюмы, что и на предыдущем теремке. У дамы очень модное распашное платье, отделанное тесьмой или вышитой лентой, короткие с манжетами рукава, ожерелье в несколько ниток и необычной формы декольте. Дело в том, что указами Петра «такое же платье велелось носить и женам их, чтобы они были в том платье равные, а не розные». Именно для женского мадьярского костюма, введенного указом, и было характерно декольте такой сложной формы и бусы в несколько рядов. Непокрытая голова дамы противоречит правилам хорошего тона, принятым в средневековой Руси — головной убор был непременной принадлежностью костюма и женщина не имела права быть на людях простоволосой. Поза дамы идентична предыдущему изображению, растительный орнамент деликатно располагается по краям, второй план также отсутствует.
В XVIII в. продолжает иметь место, с одной стороны, традиционная композиция, с другой, новые, медленно возникающие вкусы требуют иных выразительных приемов. Характер сцены, жесты персонажей более раскованны. Подчеркиваются кокетливые позы дам. Художник стремится передать богатство и пышность костюмов, отметить модные детали одежды и прически, дать свою, порой наивную интерпретацию моды. Особенно привлекательной казалась жизнь и быт высших слоев общества. Сюжет на передней стенке сундука первой половины XVIII в. (дуб, масло) служит тому подтверждением. Перед нами представители столичного общества, одетые в модные парадные костюмы. У дамы светлое платье, отделанное по краю подола широкой лентой, глубокое декольте практически обнажает грудь. Декольте оторочено кружевом, рукава полудлинные, туфли на каблучках, в руках сложенный белый веер, на голове небольшой парик.
Костюм кавалера состоит из красного однобортного кафтана без воротника, с большими, круглыми закрытыми обшлагами и клапанами карманов. На нем штаны-кюлоты, красные чулки и туфли на каблуках с пряжками. Борт кафтана, клапаны и обшлага отделаны рядами мелких пуговиц, на шее галстук, на голове парик «алонж» с крутозавитыми темными локонами.
Персонажи на этом сундуке отличаются от предыдущих не только роскошными костюмами парижского покроя. Впервые мы можем видеть попытку художника создать объемное, реалистическое произведение. Тонкие белые штрихи вокруг глаз и над бровями, тени на лицах, руках, обнаженной груди дамы и одежде персонажей позволяют предполагать, что художник имел возможность видеть новейшие образцы живописного мастерства и сделал попытку следовать им в своем творчестве. Реальные, очень модные детали костюмов и причесок героев свидетельствуют о знании мастером столичной моды. В то же время угловатость ног персонажей, нарушений пропорций (например, крупные торсы, одна рука дамы больше другой и тому подобное) говорят о неопытности художника. Подражание объемному стилю усложнило проблему живописца, привыкшему к каллиграфическому письму, и выявило отсутствие академической выучки.
Задний план отсутствует, но традиционное обрамление из растительных побегов и тюльпанов между полос железа художник расположил в виде своеобразных цветочных арочек. Это не райский сад, как на предыдущих изображениях, а как некий элемент интимной сцены, деликатного уединения пары от окружающего мира.
 
Продолжение: Расписные сундуки XVIII в. 2