Русский Фольклор

Начало: О семантике резьбы теремковых прялок
 
Терем на прялках-волшинках с юга Вологодчины предстает в виде колокольни. Здесь на территории древней монастырской колонизации на небольшом расстоянии, в 10-15 километрах друг от друга находились крупнейшие в старину монастыри: Павлов-Обнорский, Вознесенский на Обноре, Воскресенский на Обноре, Корнильев-Комельский. Опись 1683 г. Павлов-Обнорского монастыря отмечала: «При б. игумене Иосифе Андреяновском меж соборной и чудотворца Павла папертьми построена вновь колокольня каменная, верх шатровой, на ней глава крыта белым железом, а на ней колокола. А под колокольней палата построена, а в ней часы боевые, а от тех часов на колокольню к четырем колоколам к звонным приведен бой перечасной, а часов бой приведен к большому колоколу».
Часы украшали также Петропавловскую церковь, построенную на территории Б. Ярославской мануфактуры в 1736 — 1742 гг. Именно к их облику тяготеет изображение терема на многих прялках Даниловского и Любимского уездов Ярославской губернии. Их отличает и общий силуэт, и многоярусная крыша, переходящая в острый высокий шпиль, и часы, вынесенные на стену. На многих прялках-волшинках у входа в терем, вырезанного в виде колокольни с колоколом, имеются изображения часового с ружьем.
Известно, что многие монастыри хранили в колокольнях свое богатство. В колокольне Корнильев-Комельского монастыря во втором ярусе помещалась ризница и казнохранилище. А в Павлов-Обнорском монастыре в ней размещалась книгохранительная палата. В середине XVIII в. после участившихся случаев грабежей и нападений на монастырские богатства, а также для наблюдения за церковным благочинием Святейший Синод издал указ о введении в монастырях военной охраны. Не избежал этой участи и Павлов-Обнорский монастырь, жестоко разграбленный в 1777 г. После указа о введении охраны в него поселили 7 отставных военных чинов, обязанных нести караульную службу, за что монастырь должен был их содержать и кормить. Это нелегкое бремя монастырь нес более сорока лет, а сам факт нашел отражение в творчестве нескольких мастеров — резчиков начала XIX в. Таким образом, представляется возможным связать этот сюжет с часовым у колокольни с реальными событиями в истории местного края .
Устойчивая приверженность к изображению терема на прялках на протяжении почти векового отрезка времени сохраняется благодаря важному символическому смыслу, который придавался этому образу с глубокой древности.
Прялка — основное орудие женского труда. Естественно, что сюжеты, выполненные в резьбе на прялках, отражают важнейшие моменты в жизни крестьянок и в первую очередь связаны с обрядово-свадебной тематикой. Наибольшее значение придавалось свадьбе. Прялка во многих местностях входила в состав приданого как обязательный предмет, часто она служила обязательным подарком жениха. Весьма примечателен тот факт, что в Даниловском уезде теремковые прялки служили атрибутом свадебного обряда, который назывался «за прялкой».
 

Теремковая прялка. Деталь. Первая половина XIX в. Ярославская губ. ГИМ
 
Вероятно, поэтому свадебные сюжеты как важнейшие жизненные моменты широко представлены в тематике теремковых прялок. К ним относятся такие, как изображение свадебной поездки жениха к невесте в санях, с дугой, украшенной бантом (банченая дуга — специальное название дуги из свадебного поезда). В сюжете с чаепитием за столом проглядывается сцена брачного пира с женихом и невестой, а деревце, убранное цветами и лентами — «девья красота» — символ невесты, девичьей красоты. «Девья красота» неоднократно использовалась в свадебном обряде: в виде веток ее ставили на стол во время брачного пира, укрепляли на торец дома перед свадебным поездом, выносили перед невестой во время отправления в баню.
Однако значительное количество сюжетов, по характеру близких к свадебным и как бы примыкающим к ним, связано с другой темой. Сопоставление этнографического и фольклорного материала русского Поволжья, Ярославщины и Вологодских земель (их южных частей, называемых Волок), позволяет сделать предположение, что они посвящены древнейшему празднику вьюнин — окликания молодых семей первого года брака. Первое упоминание о вьюнинах имеется в Стоглаве 1551 г., призванном регламентировать жизненный уклад и нормы обрядности XVI в.: «А о велице дне окличка, на Радуницю вьюнец и всякое в них беснование — вопрос, ответ — чтобы о велице дни оклички на Радунице не творили и скверными речами не упрекалися».
Столь резкое осуждение праздника как языческого пережитка свидетельствует о его глубоких давних корнях и устойчивой популярности в народе. Интересные сведения о вьюнинах приводятся в словаре В.И. Даля: «Вьюнец, вьюница — молодой и молодая в первый год брака. Вьюнец или вьюничник — обряд поздравления молодых в первую весну после брака, в субботу святой недели, а иногда и на Фоминой. Поют песню «вьюнец-молодец с молодою... В Костромской обряд этот зовут вьюнитство».
В.И. Даль приводит слово «вьюничник» как нижегородский термин, а слова «вьюнец и вьюница» как северный и восточный.
До конца XIX в. вьюнины были известны и в Тверской губернии. Все это дает основание считать, что еще в первой половине XIX в. обряд вьюнин был известен и отмечался на огромной территории Поволжья и русского Севера. Во вьюнце через значение вьюн (равно венок, равно супружеская пара, венница равно невеста) как бы устанавливалась связь между свадьбой и вьюнинами. Содержание вьюнин было раскрыто этнографами в конце XIX в. К этому времени праздник сохранился только в четырех губерниях России: Ярославской, Костромской, Владимирской и Нижегородской. Он объединил в себе сочетание календарной обрядности с элементами свадебной, в которой завершалось весеннее поздравление и чествование молодых пар, начинавшееся на масленицу и представлявшего послесвадебный обрядовый цикл. По своему характеру вьюнины напоминали волочебные обходы домов с пожеланиями счастья и богатства новой семье, поэтому их участники назывались окликальщиками и окликальщицами. По форме выполнения обряд отличался такими древними чертами, как выбор времени (на рассвете, до восхода солнца), проведение обряда группами, делившимися по полу и возрасту. Вьюнины завершались кулачными боями и хороводами, которые открывали весенне-летние хороводы.
Интересно описание вьюнин, сделанное в Ковернинском крае в Заволжье: «В субботу на Святой Пасхе в полдень собираются несколько мужиков, а иногда целым «обчеством» во главе со стариками-коноводами «вроде регента» и ходят по домам молодоженов-первогодков. Умеющие петь входят в самый дом и встают «де прикажут», у крыльца или у окна, а иногда садятся за стол кружком на ранее приготовленные для них скамьи и стулья и поют вьюницу. После пения молодой выносит «на поднозе» графин с водкой и рюмочку, а молодая — яйца и пряники». В Галиче Костромской губернии обряд совершался ночью до рассвета. В Ярославской губернии во вьюнишную субботу рано утром к дому молодых семей приходили мужики, стучали палкой о крыльцо, окликали вьюнца и вьюницу, просили вынести угощение. Следующую группу окликалыциков составляли женщины деревни, собиравшиеся на улице. Вьюница, увидев толпу, запирала дверь, а одна из двух предводительниц стучала палкой в дверь и трижды требовала пирогов и яиц. Еще в начале XX в. основными окликалыциками оставались мужчины. Девушки в обряде не участвовали. Участие девушек и детей в нем отмечается как позднее явление, превращавшее обряд в игру.
Подробный анализ резных сюжетов на теремковых прялках, сравнение их с различными этапами вьюнин позволяют предположить их непосредственную связь в резных изображениях. Так, на целом ряде прялок преобладает количество сцен, в которых участвуют только мужчины или только женщины одного возраста и одной социальной группы.
 

Теремковая прялка. Деталь. Первая половина XIX в. Ярославская губ. Работа Ф.П.Черепенева. ГИМ
 
На прялке из г. Данилова представлено четверо нарядно одетых мужичков в длиннополых кафтанах и высоких картузах, а также двух женщин по сторонам елки. Парадная одежда, репрезентативность поз подчеркивают торжественность и важность момента. Сцена чаепития у самовара этих же героев иллюстрирует обряд угощения окликалыциков, пришедших поздравить молодую семью.
На прялках из деревень близ г. Данилова преобладает изображение двух женщин в одинаковых одеждах, представляющих, вероятно, двух предводительниц, возглавлявших женскую группу вьюнишных обходов. В описании женских процессий вьюнин в Ковровском уезде Владимирской губернии и Чухломского уезда Костромской губернии обязательно отмечается присутствие двух женщин хороводниц, возглавлявших действо. В руках у предводительниц — обязательный атрибут: елка, украшенная лентами или цветами — у одной, у другой — метла из мочалы. Иногда эти женщины приносили шест с колокольчиками или елку, украшенную платками и лентами. Эти атрибуты должны были как бы возвращать события к прошедшей свадьбе. Иногда среди свадебных атрибутов во вьюнины переходит «девья красота. В одном из описаний упоминаются две ветви «девьей красоты», которые приносят две предводительницы к дому вьюнца и вьюницы .
Этот сюжет представлен на даниловской прялке 1838 г., где вырезана сцена с четырьмя женскими фигурами, у двух из которых в руках «девья красота» — ветки с цветами и лентами. На прялке 1852 г. из собрания ГИМа изображены две женщины, одна из которых держит метлу, рядом с другой стоит елка.
Метла во вьюнинах использовалась как элемент древней сберегательной магии: одна из предводительниц скакала на ней, описывая круги вокруг дома молодых.
Шест с колокольчиками и четыре окликальщицы представлены еще на одной прялке с Ярославщины. Вьюнишная тематика с деревенскими окликальщицами повторяется неоднократно на прялках резчика Ф. Черепенева, с 1835 по 1851 гг. работавшего на юге Вологодской губернии .
Иногда трудно различить свадебную и вьюнишную тематику. Близость сюжетов объясняется прежде всего тем, что вьюнины были фактическим завершением свадебного обряда. Они знаменовали собой важнейший этап в жизни молодой жены (вьюницы) — переход в новую социальную группу. До вьюнин молодая жена не нагружалась никакой тяжелой работой, а муж не отлучался далеко от дома. С окончанием вьюнин начиналась обычная трудовая деятельность крестьянской замужней женщины. Это отмечал ярославский краевед А. Костоловский в начале XX в.: «Обычай справлять вьюнины весьма старинный, он принадлежит к последнему брачному пиру. После него молодуха вступает на свой тяжкий жизненный путь, который присущ всем крестьянским женщинам» .
Таким образом, рассмотренные выше сюжеты резьбы теремковых прялок, их семантика связаны с обрядово-свадебной тематикой, а иконографическая схема соотносится с мотивами свадьбы и вьюнин.
Обрядово-свадебный жанр теремковых прялок был призван сопровождать и украшать сам обряд, участвовать в нем. Помимо жениха и невесты, вьюнца и вьюницы, его осуществляло много действующих лиц — окликалыциков и окликальщиц, двух предводительниц, участников хороводов. Определяющее значение имела практическая функция изображения и его связь с предметом, с самой прялкой, через которую воспринималась и раскрывалась семантика жанровых мотивов.