Русский Фольклор

Начало: Предыстория народной деревянной скульптуры
Тотемы и идолы
Предыстория народной деревянной скульптуры
А.К.Чекалов Издательство «Искусство», 1974 г.

Птица-„кутышка" с крыши дома, Вологодская область. Конец XIX в.

В XVIII—XIX веках появляется целая галерея всадников, запряжек, кареток, рысаков в яблоках, цирковых выездов, карусельных лошадок, игрушечных эскадронов на раздвижных планках, маленьких памятников вроде Скобелева на вздыбленном коне вплоть до деревянных сидений-коней на детских качелях, в которых вся эта «иконография» возвращается к исходной форме округлого бруса с изогнутой по-лошадиному головой.
В этом исходном, словно бы зашифрованном мотиве кроется, по-видимому, главная суть образа. Она как пластическая формула просвечивает во всех коньках и птицах, от простейших, которые нельзя даже признать изображением, до скульптурно развитых. В основе лежит собирательный образ живого существа, объединяющий в себе черты коня, птицы, змеи и, может быть, медведя и быка, то есть синкретический образ зверя-тотема, наподобие тех фантастических чудовищ, которые известны у народов Сибири, эскимосов, американских индейцев. Поэтому конькам придается сходство с зайцем или медведем. Иногда у них по бокам вырастают выступы-крылья. В форме глаз обнаруживается нечто совиное. Некоторые ковши оформлялись в виде полуконя-полуптицы. В других образцах птичьи черты соединялись с признаками змеи. Коню часто придают невероятно вытянутую гусиную шею и плоское, безногое туловище плывущей птицы.
Отсутствие в традиционной народной резьбе Севера самостоятельных образов быка, козла, медведя, волка, зайца объясняется тем, что все они были, вероятно, постепенно поглощены этим суммарным символом, растворились в нем. Конь и птица оказались легальными канонизированными масками, под которыми прятались запретные языческие тотемы.
Кроме того, образы коня, как и птицы, несомненно вобрали в себя комплекс представлений, связанных с солнцем, водой. Поэтому, как и в известных угро-финских бронзовых подвесках, коньки и птицы в народной резьбе часто срастаются попарно, образуя композицию в виде солнечной ладьи, а также дополняются зигзагообразным или крестообразным узором.
Примером образной метаморфозы могут служить кровельные коньки. В северной крестьянской архитектуре преобладают решения с одним коньком, но встречаются избы, увенчанные тремя, четырьмя и более конями. Но изображение коня не является единственной формой скульптурной обработки охлупня. В наиболее глухих районах с ним соперничает мотив длинношеей птицы. У комизырян на крыше помещается деревянное изображение утки. На берегах Вычегды, в Красноборском районе, на Пинеге вместо коня часто изображается олень с ветвистыми рогами, вырезанными из природных отростков корня. На домах охотников можно увидеть иногда и настоящие оленьи рога. В деревнях по рекам Кокшеньге и Ваге поверх охлупня устанавливались деревянные фигуры птиц, похожие иногда на лебедя, иногда на кукушку.
Среди известных нам образцов скульптурных коней-охлупней встречаются самые разнообразные варианты: с длинными шеями, с заячьими ушами, с несколькими головами, растущими веером (форма, подсказанная природными очертаниями елового корневища), с огромными черными глазами, намалеванными краской, с круглыми глазами из медных блях, с широкой оскаленной пастью, с головой змеи. Очень часто взамен головы фигурирует волютообразный завиток, квадратный выступ или зубчатый гребень. Массивная перемычка нередко соединяет «морду» конька с корпусом, и в этом случае иногда образуется подобие сквозного диска. Боковые стороны конька в иных случаях имеют утолщения, словно рудиментарные крылья, как, например, в удивительном экземпляре из деревни Паунинская Тарногского района. Не менее разнообразны по очертаниям скульптурные «окручья» — курицы.
О древности скульптурных охлупней свидетельствует найденный при раскопках в Белозерске костяной предмет, словно воспроизводящий в миниатюре типичную северную форму кровельного конька. Фрагменты деревянных куриц из Новгорода вполне аналогичны деталям построек XIX века. Правда, на известных рисунках и чертежах домов XVI—XVII веков изображения охлупней отсутствуют. Следует ли предположить, что охлупни применялись лишь на Севере, а в среднерусских областях эта форма не употреблялась? Можно допустить и другое. Охлупень-зверь не мог не вызывать гнева церковных властей. Эта символическая деталь должна была временно, вследствие гонений, исчезнуть с крыш или стать чисто геометрической, подобно конькам храмовых крылец. С ослаблением неизвестных нам запретов в XVIII веке коньки вновь стали красоваться на домах, причем на Севере, с его массивной стройкой, удержался прежний тип «коренного» конька, а южнее получил распространение плоский двойной конек из крестообразно выпущенных тесин.
Коньки, или «коники», оформлявшие интерьер дома, чаще всего вырубались, а позже выпиливались из толстой пластины или доски и представляли собой округлое профильное изображение головы коня, иногда превращавшееся в диск, кольцо, завиток или в схематический абрис человеческой головы. Коники ставились в наиболее ответственных местах помещения, там, где требовалась особая защита: около двери, рядом с печью, по сторонам божницы, по углам кровати и люльки. Иногда на кониках и печных столбах вместо скульптурного мотива вырезался контуром перекрещенный круг.
Найденная в Новгороде деталь, которую археологи назвали «петушком» с крыши дома, возможно, представляет собой часть коника, оформленного в виде кольцевой композиции, расчлененной на «кубцы» и дуги. Такие очертания имеют и некоторые коники XIX века, например экземпляр из Вологодской области, фотография которого хранится в фототеке Музея русской архитектуры. Новгородский фрагмент довольно точно вписывается в контуры позднейшего образца. Тип кольцевидного или дугообразного коника встречается в самых архаичных черных избах Севера, где вообще сохранилось много древних форм (Белозерский край и др.).
Другие разновидности коников могут быть поняты как эволюционирующие варианты исходной формы. Круглое отверстие иногда зарешечивается или заполняется прорезным «солнышком» с лучами, похожими на спицы колеса. Верхняя дуга часто отделяется от нижней, и тогда ее выступ, в силу привычной метафоры, уподобляется голове коня. Впрочем, та же форма легко становится округлым растительным завитком. Иногда широкое кольцо целиком становится изображением круто изогнутой шеи и головы, с ушами и пастью, обозначенными выступающими валиками. Такая форма придана конику начала XIX века из деревни Поченовская Тотемского уезда. Мотив коня иногда упрощается настолько, что от него остается лишь ряд различных уступов и угловатых выемок, как, например, в архаичной «зимовке» деревни Конец Тарногского района.
Дуговое кольцо нередко лишается внутреннего просвета и в этом случае оказывается силуэтным диском, обычно сохраняющим выступающие «уши». Подобные коники-диски встречаются в западноевропейских средневековых скамьях в самых различных вариантах и размерах от больших кругов во всю ширину доски до маленьких, плоских главок на выступающих «шейках». Диски с ушами иногда напоминают голову медведя.
Аналогичные решения были распространены и в русских кониках, в резной мебели Украины и западнославянских стран. Плоский диск иногда оказывается округлым шариком или граненым кубцом. Шарик на стержне характерен для изб Карелии, где, как отмечает Габе, эта форма является украшением печного столба и используется в качестве вешалки для полотенца. Возникает предположение, что диск и особенно круглая маковка на стержне могли символически связываться с образом домового и нести в себе отголоски древнейших припечных столбов. Родство шариков с известными головами домовых Новгорода, также укрепленными на стержнях, особенно выявляется в тех случаях, когда круглый диск или маковка словно выглядывают из округлого окошечка, прорезанного в печной доске. Следует вспомнить, что древние норвежцы украшали свою мебель, в частности выступающее изголовье кровати, изображениями головы бога Тора. Маковки русских крестьянских кроватей и люлек также заключают в себе аналогичный образ.

Продолжение: Предыстория народной деревянной скульптуры 4