Русский Фольклор

Начало: Предыстория народной деревянной скульптуры
Тотемы и идолы
Предыстория народной деревянной скульптуры
А.К.Чекалов Издательство «Искусство», 1974 г.

Древнейшим идолам, как можно судить по описаниям, а также по скудным находкам, придавали, как правило, мужской облик. Женский образ встречается в архаической резьбе обычно лишь в сочетании с мужским.

Идол, по-видимому, долго сохранял двойственный характер, обусловленный тем, что в нем почиталось одновременно и священное дерево и мистическое существо. В основе лежит иногда совсем не обработанный столб («молились пням!»), чаще же всего чурбан, отмеченный тремя-четырьмя сильными зарубками, сделанными словно в страхе и наспех. Замшелый, высохший ствол дерева со схематически обозначенной головой — вот исходный мотив древнейшей антропоморфной скульптуры. Подобные реликты, измазанные жертвенной кровью и жиром, увешанные лоскутками меха и кожаными тесемками, еще недавно встречались у народов Сибири. В музеях Тобольска и других городов имеется несколько священных идолов такого рода.

Тайное идолопоклонство сохранялось в отдаленных районах Севера до XV века, а возможно, и дольше. Даже в конце XIX столетия в Вологодской губернии встречалось немало деревень, где население не носило нагрудных крестов, не знало молитв, не ходило в церковь и не отмечало христианских праздников. Духовными пастырями были колдуны и ворожеи.

Домовые, лешие, гуменники, банники, водяные, казалось, постоянно и неусыпно окружали крестьянина, заполонив собой песни, сказки, заговоры, даже детские считалки. Идолов ставили всюду. Летопись от 1398 года говорит о массе резных «истуканов» в Пермском крае. Стефан Пермский с учениками уже в XV веке находил их, «и по погостам распытуя, и в домах изыскуя, и в лесах находя», и везде безжалостно уничтожал, «еже суть болваны истуканные, изваянные, издолбленные, вырезом вырезаемые...)). Но идолов было слишком много, «и кто может исчести их...».

В XVI столетии (1534) Макарий, архиепископ Новгородский и Псковский, писал Ивану Грозному: «... .в Чуде, Ижоре, Кореле и во многих русских местах — во окрестностях Новгорода», на всем протяжении от реки Нарвы до Невы, по Неве и около Ладожского озера «обычая держахуся от древних прародителей... Суть же скверные мольбища их лес и камение и реки и блата, источники и горы и холмы, солнце и месяц и звезда и озера и проста рещи всей твари поклоняхуся ако Богу и чтяху и жертву приношаху кровную бисам волы и овцы и всяк скот и птицы».

Академик И. Лепехин, путешествовавший по России в 1771 году, приводит рассказы местных жителей о деревянных идолах вогуличей. Идолы помещались в пещерах, где перед ними совершались жертвоприношения, причем жертвенными животными были олени и лоси. В начале XIX века у оленеводов Мезенской тундры и на Кольском полуострове сохранялось еще большое количество скульптурных идолов. «В 20 верстах от г. Мезени находилось главное мольбище самоедов. Здесь в 1825 году, при обращении кочевников в христианскую веру было сожжено более ста идолов».

Судя по описаниям, кочевниковские идолы представляли собой изображение бога-покровителя и носили название «сейда» или «сейдей». Они сооружались из ствола дерева, поставленного корнями вверх, причем последние обрубались и обтесывались так, чтобы образовалось у них нечто похожее на голову. «Ствол дерева, соответствовавший туловищу идола, оставляем был в первоначальном своем виде». Иногда «сейды» имели форму грубого заостренного кола с двумя или тремя зарубками. Е. Аничков вспоминает в этой связи библейское описание древневосточных идолов, которые также изготовлялись из кривых сучьев и обрезков дерева. Эти столбы или колья со схематическим изображением человеческой головы иногда вбивались в землю, ставились под открытым небом у водопадов, на вершинах гор.

Кроме врытых в землю употреблялись маленькие переносные идолы, в виде заостренных палочек с грубыми наметками глаз и рта. Эти небольшие «болванчики» внешне, по-видимому, представляли собой нечто вроде примитивных кукол. Их одевали в маленькие оленьи шкурки или в малицы и повязывали кусочками сукна или кожаными лоскутками. Магическое значение идола подчеркивалось особыми зарубками на обоих его боках, числом по семь с каждой стороны.

Возили таких «кукол» на особых санях с семью «копыльцами» и семью «рубешками» на полозьях.

Археологические находки свидетельствуют о существовании подобных идолов еще в эпоху неолита и бронзы, во II—I тысячелетиях до н. э., причем на всем пространстве от Латвии до Урала они имели сходные формы. Классическими образцами можно считать деревянные вещи из Шигирского и Горбуновского торфяников. Большой интерес представляют найденные на Севере черепа, насаженные на вбитый в землю кол. А. Я. Брюсов считает их «памятниками)) врагам. Так, в Караваевском могильнике на реке Егоме в Чарозерском районе был обнаружен женский череп, намеренно насаженный на толстый деревянный кол (датировка не позднее конца III тыс. до н. э.). Аналогичная находка из стоянки на реке Модлоне относится ко II тысячелетию до н. э.
Новые исследования первобытной скульптуры позволяют связывать деревянное идоловаяние Севера с еще более древними слоями, а именно с известными «венерами» палеолита. Уже в эту эпоху прослеживаются типы «столбика с головой» и «куклы без лица», хорошо известные по позднейшим изображениям у народов Сибири. У нанайцев и эвенков в каждом доме было по два больших изображения (мужское и женское) с обозначенными женскими грудями. Это хранители жилищ и огня. Культ огня связывался с культом предков. Маленькие идолы имели форму куклы. Их жертвовали огню. Женщина-жрица кормила эту куклу, совершая над ней заклинания, именуя ее «хранителем юрты, четырех углов опорой, могучего племени старейшиной». У чукчей существовали деревянные изваяния «Госпожи дома» — «покровительницы оленьих стад».

Отмечено, что многие палеолитические женские изображения лишены лица. В позднейшей скульптуре этот признак часто служит отличием игровой куклы и вообще «ненастоящей» фигуры от священного изображения. По представлениям ненцев и хантов, каждому изображаемому человеческому лицу соответствует свой гомолог, и поэтому приделать кукле такое лицо считается совершенно непозволительным и даже кощунственным; тот, кто играет с подобной куклой, совершает тяжелый грех. Якуты, хотя и давали своим детям «бабки» в качестве кукол, однако ни в коем случае не разрешали им изображать на месте лица глаза, равно как и приделывать руки. Самагиры могли обрабатывать различно человекообразные скульптурные фигурки духов только до тех пор, пока на них не сделаны глаза. После того как последние вставлены, нарисованы или наколоты, никакие поправки и даже простое прикосновение ножом не допускались: она ощущала бы боль.

Деревянные куклы, имеющие вырезанное лицо, хотя бы даже чисто схематическое, всегда, по-видимому, являлись магической скульптурой и не использовались в качестве игрушек. «Куклы... у народностей Севера... считались магическим средством вызвать появление на свет детей; вот чем объясняется появление кукол, имеющих лицо и фигуру человека, у целого ряда малокультурных народов, в частности у обских остяков, ямальских ненцев, чукчей. Куклы у них переходят по наследству от матерей к дочерям. Кроме таких кукол с человеческим изображением, не являющихся игрушкой, изготовляются специально куклы для детей, лишенные главных признаков человеческого изображения». При похоронах у остяков «пока гроб заделывается окончательно... домашние... изготовляют куклу (шонгот), которая заменяет умершего. Эта кукла за каждой трапезой занимает центральное место, ее кормят, она «растет» в течение одного года, а затем хоронится в могиле умершего».

В отличие от идолов, главным признаком которых служит лицо, лик, куклам-игрушкам у северных нерусских народов приделывали вместо лица настоящий птичий клюв. Этот обычай объясняется верой в то, что, наделив куклу лицом, можно нечаянно дать ей человеческую душу. Такая кукла оказалась бы «живой» и могла бы причинить вред ребенку.

Древнеславянские идолы, судя по описаниям, были похожи на угро-финские. Ибн-Фадлан говорит о воткнутых в землю деревяшках, у которых вырезано человеческое лицо. Вокруг основного, большого идола располагаются маленькие, несомненно, переносные божки, вероятно, сходные с «куклами» кочевников. Известно, что древние славяне «возили с собой своих идолов», несли их перед собой во время сражения, хранили в корзинах. Такие «куклы» могли быть личными божками-покровителями. Большой идол, ставившийся во дворе дома или в центре определенной местности, являлся как бы «хозяином» целого рода или племени.

Е. Аничков различает в славянском язычестве два типа богов-идолов. Первый, наиболее известный по летописям пантеон верховных богов во главе с Перуном он связывает с дружинно-княжеской средой. Это государственные, военные боги, возможно, занесенные из Скандинавии. Их торжественное воцарение в Киеве при Владимире, а затем поспешное низвержение, когда деревянного Перуна волочили к реке, привязав к хвосту лошади и избивая палками, имело лишь косвенное отношение к глубинным, народным культам. Настоящими заповедными божествами древнейшей Руси Аничков считает идолов другого типа: таинственных банников, гуменников, леших, богиню Мокошь (возможно, связанную с культом Золотой Бабы в Приуралье и Сибири. —А. Ч.). Эти «деревянные боги могут быть поставлены в связь с сельскохозяйственными культами, и оттого именно их надо признать общенародными, обиходными богами, далекими от зачатков государственности». В основе этих темных верований лежал, видимо, культ Рода и Рожаницы, отразившийся в почитании предков — домовых. Эти обряды связаны с идеями смерти и продолжения рода и потому играют особую роль в погребальных и свадебных обрядах. В оформлении надгробий и в брачных символах древние скульптурные изображения держались дольше всего.

Идолопочитание отразилось в церковной деревянной скульптуре. В глухомани Севера преобладали опять-таки парные изображения Параскевы и Николы, причем все они носили название «Пятниц». В образе Параскевы почиталось, с одной стороны, женское божество земли, воды, любви, торговли и ткачества, с другой — интерпретированный образ богоматери. Никола служил собирательным выражением мужского начала. Это покровитель воинов, путников, мореплавателей, охранитель стад. С ним связаны отголоски культа быка.

Во имя Пятницы ставились придорожные столбы и часовни, которые считались священными. Особыми часовенками отмечались родники, куда женщины приносили белье, лен, шерсть — «матушке Пятнице на передник».

Распущенные волосы Пятницы-Льняницы, покровительницы прях и ткачих, изображали собой лен. Иногда деревянные прялки также именовались «пятницами». Резные статуи ставились в церковных углах в особых шкафчиках, перед которыми совершались обряды, напоминавшие языческие.

По старой новгородской легенде, повергнутый в Волхов Перун не утонул, но поплыл против течения и опять оказался на суше. Порушенные, изрубленные, сожженные идолы вновь и вновь возрождались, принимая облик то куклы, то печного столба. «Истуканы» заменялись деревянными крестами, в формах которых сохранялись отголоски языческой скульптуры. И. В. Маковецкий высказывает предположение, что архаический тип северных поминальных столбиков на старообрядческих кладбищах унаследовал традиции древней монументальной скульптуры из дерева. Высокие, с двухэтажный дом обетные кресты Поморья, украшенные красными фартуками и кусками холста, возможно, также связаны с теми большими идолами предков, которые ставились в древности на дворе усадьбы. Столбы и столбики в народной резьбе обычно увенчиваются фигурным навершием в виде округлой «маковки» или граненого «кубца». Так оформлялись, например, столбцы крылец, «взвозов», колодезных журавлей. Маленькие столбики-«стамики», представлявшие собой массивные «шляпки» боль ших деревянных «гвоздей», скреплявших князевую слегу с охлупнем, похожи на топорную пешку или кеглю. В некоторых местностях стамики называют «мужичками», «солдатиками» или «куклами». Некоторые швейки имеют характер четырехликих изображений. Форма стоящей человеческой фигуры нередко придается светцам, столбикам кроватей, вертикальным брускам спинок стульев и другим предметам. Р. М. Габе, описывая печные коники, вытесанные из толстой доски, отмечает, что они иногда оканчиваются шарообразным выступом на тонкой шейке, на который вешалось полотенце. Такими же головками украшались печные столбы. Когда печной столб устроен из широкой доски, как это обычно принято в Карелии, традиционный шарик на тонкой шейке помещен в отверстии, прорубленном в плоскости доски. Возможно, что прорезное изображение головы, как бы смотрящей в окошечко, заменило собой древнюю форму скульптурной обработки самого печного столба. Форма «головы в окошечке» иногда принимает более конкретный человеческий облик в рельефах на донцах и трепалах.

Продолжение: Предыстория народной деревянной скульптуры 8